Восемь тетрадей жизни
Шрифт:
Дом, состоящий из множества прилепившихся друг к другу помещений, стоит на одной из двух вершин горы, вокруг которой расположился городок Пеннабилли. На другой вершине — монастырь. Там, где сегодня дом Тонино, когда-то давно стоял замок герцога Малатесты, потомки которого перебрались в Сантарканжело и Римини. И теперь Тонино — Малатеста, очень добрый герцог. Горы и холмы вокруг дома, как на фресках Амброджио Лоренцетти. По словам Лоры, где-то внизу — знаменитый Рубикон.
В доме, в саду и вокруг множество простых и интересных вещей. Огромные клетки без птиц, но полные цветных филимоновских и вятских игрушек — Тонино с волнением относится к России. Сад позабытых итальянцами деревьев — Тонино боготворит природу. Рядом домик как маленькая часовня, посвященный Андрею Тарковскому — Тонино
Тонино — мой друг, и я — друг Тонино. «Я люблю тебя больше всех!» — говорит Тонино на русском языке. «Да, да, — вторит Лора. — Он любит тебя больше всех!.. Ну, может быть, после Феллини…» Я в растерянности.
Какие у Тонино друзья! Сосед Джанни — антиквар и фантазер. Он вместе с Тонино засыпал лепестками роз весь путь, приехавшего в Пеннабилли далай-ламы, и Джанни преподнес ему старинный ключ от родного города. Джанни заботливо навещает Тонино каждый день, часто и утром, и вечером. Тонино любим многими в Романье.
Тонино поэт, но и гурман. Будучи в плену в компании голодных итальянцев, один раз он даже «накормил» всех, сыграв пантомиму приготовления тальятелли — домашней лапши. Он очень любит итальянскую еду, и сердится, и расстраивается, что мы, русские, недостаточно нахваливаем спагетти, равиоли, тарталини, лазанию… «Это феноменально! — восклицает он. — Всей Европе нравится, а этим — нет! Да у нас их восемьсот видов и сортов!» — возмущается. Я поправляю: «Раньше ты говорил — триста». «Спасибо», — мельком благодарит меня, не оценившего его гиперболу. «Да еще называют макаронниками!» — бормочет, всерьез сам себя рассердивший, Тонино. Я пытаюсь успокоить его, как могу. Говорю, что ведь и к нам тоже все это пришло из Китая, и без Марко Поло, что и у нас есть всякие беляши, чебуреки, манты. Или вот в твоей любимой Грузии — хинкали — увещеваю его я без малейшего юмора. Да и обзывают всех других тоже по еде — лягушатники, колбасники…. Слушал мою ахинею Тонино, слушал и вдруг, совсем обидевшись, сказал — «говно — хинкали». Все это на понятном мне русском языке.
Тонино — главный заводила в Пеннабилли, а возможно, и во всей Романье. Все дома в городе украшены большими и маленькими разрисованными солнечными часами. В одной уже заброшенной церкви целый музей — птичник, где стоят сотни чучел. Его идеи и фантазии с энтузиазмом воплощают многочисленные итальянские друзья. Его фонтаны опишет кто-то другой. Ресторан в Римини, «La Sangiovesa» придуман Тонино в старинных кирпичных сводчатых подвалах. В нем всегда его гости, а готовишься встретить Сарагину. Одну такую фарфоровую, с рисунка самого Феллини, подарил мне сам Тонино.
Тонино — замечательный великий поэт. Тонино всегда поэт. А стихи он пишет, как и Пазолини, на романьольском диалекте. Поэзией наполнены и его сценарии. Однажды в Петербурге, сидя в машине без переводчика, он советовал одной журналистке, назвавшейся сценаристкой, на своем русском языке — «Не надо быть только сценарист, тогда ты будешь писать им (режиссерам) сценарии так, как они хотят, что им надо, а надо быть поэт, и чтобы они просили, упрашивали».
Тонино любит всех своих режиссеров. Но последнее время он часто говорит одну фразу — Феллини, Антониони, осторожно! — Ангелопулос!!!
Вспоминается и другая — Венеция, Флоренция, осторожно! — Кижи!!!
Тонино — самый мой большой и любимый друг. Когда мне тяжело и когда мне хорошо, я всегда думаю о ТОНИНО. О Лоре и Тонино.
Георгий Данелия
АНАНУРСКИЙ КРЕСТЬЯНИН
В 42-м я и два моих двоюродных брата, Ромаз и Джиу, были в горной деревушке Араниси. Я писал, что война застала нас с мамой в Грузии, и мы вернулись в Москву только весной 43-го года. В 42-м году отец прислал маме, с оказией, какие-то
С тех пор, когда мама хотела сказать, о ком-то что-то хорошее, она говорила: «Он напоминает мне того ананурского крестьянина».
А когда я познакомил маму с Тонино Гуэррой, она сказала, что он очень похож на того ананурского крестьянина.
— Напоминает? — спросил я.
— Нет. Не напоминает. Похож.
— Но тот был совсем другой — коренастый, с бородой. Я его запомнил.
— Не внешне… Я не могу объяснить, но чем-то очень похож.
ТОНИНО И ЛОРА
Смерть Яблочкина Лора очень переживала. Попала в больницу, был у нее нервный стресс. Но потом — жизнь есть жизнь — она встретила Тонино, и они полюбили друг друга. Тонино уехал в Италию, и прислал ей приглашение. В Италию Лору не пустили, но с «Мосфильма» уволили. И ее друзья с большим трудом смогли уговорить начальство, чтобы Лору взяли на студию обратно. Но взяли ее уже не на прежнюю должность (до этого она работала редактором), а в библиотеку на самую маленькую ставку. А потом Тонино и Лора поженились, и Лора уехала жить в Италию. Но они, довольно-таки часто, приезжали в Москву и останавливались в маленькой квартирке Лоры — напротив «Мосфильма».
Когда я первый раз пришел к ним, мне стадо не по себе. Вместо дефицитного финского однокомнатного гарнитура, которым Яблочкин очень гордился, в комнатах стояли какой-то уродливый деревенский шкаф, обшарпанный комод, поломанные стулья и косые, серые, старые доски. Но, когда через пару недель Лора пригласила меня на спагетти, которые она уже научилась готовить, квартиру нельзя было узнать. Тонино все переконструировал, переделал и раскрасил. А на стенах он повесил свои, нарисованные пастелью, картинки. Так я впервые попал в удивительный мир Тонино Гуэрры — нежный и радостный. Тонино пригласил приехать к нему в Рим. Сказал, что там у него есть еще и сад, и лимонное дерево.
Между прочим. Тогда Тонино подарил мне картинку — чаплиновская шляпа на столе и венский стул. На ней написано: «Гие от Тонино. 1976 год». Сейчас она висит на стене в моем кабинете.
В Риме я у них побывал, квартиру видел — она была не намного больше, чем в Москве, и тоже необыкновенно красиво оформлена. И в саду побывал. Сад у них был на балконе. Там в кадке росло лимонное дерево. Свое лимонное дерево Тонино любил и гордился им.
Но уже много лет Тонино и Лора не живут в Риме. В маленьком городишке Пеннабилли, в провинции Романья, откуда Тонино родом, на склоне горы, он построил дом, который, конечно же, и обставил, и раскрасил. И сад у них теперь не один, а много садов. «Сад воспоминаний», «Сад забытых фруктов», «просто сад» и другие. И еще рядом со своим домом они построили дом для гостей. Этот домик оформила Лора. Она привезла из России деревенские коврики ручной работы, лубочные картинки, рушники, прялки и всякую всячину. Уютный получился домик.