Вошь на гребешке

Демченко Оксана Б.

Довольная осмотром, Милена вернулась в спальню, предварительно добыв из холодильника воду. Стеклянная бутыль запотела в считанные мгновения. Приложенная ко лбу Маришки, сразу устранила обморок.

– Дедушка Вана жив?
– спросила Маришка, жалобно глядя на подругу.

– Нет.

– У мальчика, получается, нет дома и документов, - среброточивая нашла новый повод огорчиться.
– И родни... И...

– У него есть жизнь. В тебе растет ребенок, не смей забывать. Ты должна улыбаться и верить в хорошее. Дважды должна, в тебе есть серебро, понимаешь? Пока в мире живут те, кто остро ощущает чужую боль и помогает другим просто потому, что не смог пройти мимо, мир не

провалится ниже плоскости. К сожалению, среброточивые не умеют дать бой, - усмехнулась Милена.
– Недеяние - оборотная сторона сострадания. В любом мире вам больно и трудно. Но вас бережет... нечто.

– Миленочка, я теперь совсем поняла, что ты из другого мира. А вот ты, - осторожно спросила Маришка, - разве не помогаешь мне и Мишке, и Вану... просто так?

– Нет, - сухо и нехотя бросила Милена.
– Я помогаю себе. Я использую вас, чтобы выжить, поняла? Вот такая я. Себя люблю. Знаю, что во мне изъян, что нет дара прорицать. Северный луч мне не светит. Знаю, что вдохновения боя и умения решать наитием самые сложные дела мне не познать, это южный луч. Знаю и то, что спрягать корни мироздания и соединять или разделять пространства мне не дано, ну разве - самую малость, так это детское баловство доступно почти всем у нас. Дар востока сгинул вместе с востоком... Я не смогла повзрослеть. Но я все равно полагаю себя несравненной. И я умею отплатить тем, кто смеет усомниться в этой... лжи.

– Ничего не поняла, - призналась Маришка.
– Ты на себя наговариваешь, вот что уж точно.

– Я жалуюсь и жду, пока меня пожалеют, тяну с тебя серебро, - хмыкнула Милена.
– Легко быть честной со среброточивыми, вы не умеете использовать сказанное против друзей. Даже против врагов, и то не употребите! Давай, жалей меня. Я бездарь и мне плохо. Рука болит.

– Ты очень талантливая, - возразила Маришка, кончиками пальцев трогая локоть больной руки.
– Ты совсем по правде несравненная. Про север и прочее я не поняла, но дар у тебя есть, не огорчайся. Ты вылечила мальчика. Ты услышала меня, когда мне было больно и Мишку угрожали убить. Ты спасла Вана. Ты в Пашке что-то разбудила. Ты гений, Миленочка. Это я уродилась дурой, мне никогда не удавалось быть... несравненной, я серая мышь. Трусливая серая мышь.

– Не рыдать, - напомнила правило Милена.

– Сейчас взобью творог, - переключилась на новую мысль Маришка, старательно выполняя указание и глотая слезы так, что их было почти не заметно даже в голосе.

– Мальчика я вылечила, - задумалась Милена.
– И тебя... Что же у меня за дар? Похоже, всего лишь отсвет зенитного огня. Это бывает и не считается за большое дело.

– Ничего себе отсвет! Ты видишь суть людей, - сообщила, чуть помолчав, Маришка.
– Ты делаешь нас лучше.

– Только настоящие вальзы востока умели что-то подобное, - отмахнулась Милена.
– Они наследовали часть дара, перенимали настройку от учителя. Так что не городи глупости. Восток стоит на якорях, наследовать мне не от кого. Учить вальзов рассветного луча строго запрещено, пока якоря не убраны. Тэра почти что ненавидела рассветников, она бы никогда не пустила в замок опасного человека. Глупости. Она не дала бы кому-то порченному звание первой ученицы. Глупости! Она бы мне сказала хотя бы...

– Не переживай, - расстроилась Маришка.
– Ты очень хорошая, и эта твоя Тэра знала, какая ты замечательная. И я верю в тебя.

– Глупости, - упрямо повторила Милена, ощущая, как в душе растет, подобно снежному кому, неконтролируемый страх.
– Это не про меня. Этого нет, нет - и все. Я бездарь, да. Решено, я бездарь.
– Она пробежала круг по комнате, села на кровать,

вскочила и снова села.
– Глупости. Совпадения. Южный луч для своих людей сохраняет право выпускать в бою вууда, я зря что ли пригрела на ночь слабака, хозяина замка, где Тох - первым ангом? Южным людям можно, он подтвердил. Мне нельзя. Тэра запретила... Глупости.

– Валерьянку тебе можно?
– испуганно спросила Маришка.
– Это не таблетка. Просто травка для успокоения.

– Лучше водку, - хмыкнула Милена, припомнив пожелание рыжей медсестры.
– Много водки. Отрублюсь и не будет мне страшно. Чер...
– Она поймала Маришку за руку, старательно вытерла слезы.
– Меня зря не пристрелили. Вовсе плохо, если ты права и восток живет во мне. Значит, дома я вне закона. Мне не вернуться. Еще хуже другое: во мне изъян, весь восток с изъяном, мне сказал Тох. Пожив тут, я перейму вашу тягу к власти и тогда... тогда вам исподники покажутся милыми ребятами. Ты хоть понимаешь, что без стержня вальз востока умеет вывернуть любую душу наизнанку и черное объявить белым? Что враги ему будут служить, как рабы, а друзей он использует просто так, без оплаты и благодарности. Нет, это не могло случиться со мной... Глупости!

Милена очнулась от резкого звука, удивленно глянула на подругу, прикусившую губу и виновато моргающую. Пощечина у среброточивой не получилась, даже голову не качнуло. Но страх все же немного унялся.

– Завтракать, - напомнила Маришка, глядя в пол и чувствуя себя ужасно: она стукнула человека. Встала, сунула ноги в тапки и побрела на кухню.
– Прости.

– Завтракать.
– Повторила Милена, проведя пальцами по щеке.
– Хочу еще фруктов.

Маришка молча ссыпала в миксер все, что оставалось в большой вазе. Ткнула в кнопку и стала следить пустыми глазами, как полосы цвета ползут по боку кувшина. Милена глядела за окно, на смесь снега с дождем и думала: первый раз в жизни не надо ждать беды от зимы. Первый раз не надо врастать в доспех и стоять на стене или у ворот замка и глядеть до рези в глазах туда, в белую круговерть, готовую выпустить смерть на волю... первый раз! И сегодня ей страшнее и больнее, без боя и внятного врага.

– Кушай, - попросила Маришка, осторожно гладя по плечу и усаживая за стол.
– Не надо расстраиваться. Глупости, ты права. У нас и без тебя белое перепутано с черным, люди вывернуты наизнанку своими же усилиями, без волшебства, одной завистью или там - тщеславием. У нас, Миленочка, жить иногда нездорово, но, если тебя это утешит, ты точно не способна сделать еще хуже. Поверь мне.

Милена молча ела творог, не ощущая вкуса, и все глядела на плачущие оконные стекла. Осень текла слезными дорожками, сгоняя вниз прилипшие листья и крошки бесцветного льда, растворяющиеся очень быстро, в считанные мгновения. Время зимы еще не пришло... А кое-кто уже промерз до костей. Вчера она убила двоих, оба были людьми, не исподниками. Пашка одобрил, вууд порадовался. Даже Маришка не пробует воспитать.

– Может, нет ничего ужасного, - снова взялась утешать среброточивая.
– Как надежно проверить, живет ли в тебе этот восток? Есть способ?

– Есть, - непослушными губами выговорила Милена.

Залпом выхлебала густой фруктовый напиток и замерла, моргая. Боль ушла до капли, страх сгинул, мысли унесло все до единой. Напиток оказался кислее уксуса, а вдобавок он изрядно горчил и царапал горло. Маришка охнула. Опасливо заглянула в миксер и отпрянула.

– Лаймы с имбирем, - хихикнула она и прикрыла рот.
– Прости. Я раз - и смахнула не глядя. А куда же я дела бананы? В холодильник... Нет. В бар? Боже мой, какая я дура. Прости. Вот водичка. Вот...