Вошь на гребешке
Шрифт:
– Добудь еще этой гадости, - просипела Милена, стирая пот и смаргивая слезинки.
– Пробрало. Ладно. Проверю, так ли все плохо. Возьму машину и поеду на свалку. Хочу отследить важного человека, который там был. Или второго... Кто покажется гаже, того и выужу.
– У тебя нет прав. Водительских...
– Маришка, солнышко, кто посмеет спросить у меня права?
– нехорошо улыбнулась Милена.
– Как рулят, я видела. К ночи вернусь... наверное.
– У тебя нет машины, - понадеялась Маришка.
Хотя, кажется, и сама она понимала наивность довода. Милена быстро оделась,
'Моя королева', - с жадной хрипотцой выговаривал в ухо тот хозяин южного замка. Было противно. Она не вещь и не королева, она - нечто совершенно иное. Все это умел понять Белек, хотя он ни на миг не восточный вальз и как прорицатель вроде бы не состоялся в полной мере.
– Белёк назвал меня несравненной, мне было тогда лет двенадцать, - вздохнула Милена уже от дверей.
– Несравненная... Я услышала, запомнила и стала такой. Я не думала с того дня о роли лучшей, первой. Исчез смысл в сравнении и исчезла жажда превосходить и подавлять. Я играла, забавлялась и вытворяла разное, порою недопустимое... Но я имела возможность прийти после любой глупости, чтобы снова услышать то же слово. Никогда не могла простить ему умения прощать мне.
Милена фыркнула, недоуменно пожала плечами, вслушиваясь в сказанное, и шагнула за порог. Ветер выдохся, тучи откочевали за лес. Небо тут и там протаяло до бирюзового дна, лукаво улыбающегося нескорой, обманной весной. Пахло влагой и свежестью. Полужидкая прозрачная корка глянцевела поверх палой листвы, словно осень небрежно смахнула в траву разбитый хрусталь.
– Машина, - вздернув губку в капризной полуулыбке, пробормотала Милена, удобнее намотала шарф и направилась к главному корпусу напрямки, не придерживаясь дорожек. Перед парадной лестницей выстроились на выбор пять черных - больших и низких, три невзрачно серых, огромная желтая, неуместно показушная. Милена сперва поморщилась, недовольная всеми вариантами, но сразу же улыбнулась, приметив полускрытую зелеными посадками ладную белую машинку. Фары горели, что наверняка означало: внутри имеется человек, способный одолжить первой ученице замка Файен то, что ей приглянулось.
Гибко шагая по дорожке, Милена чуть щурилась и пробовала издали угадать настроение нужного человека. Не вполне удобного: женщина, злится, сидит не одна, а с подругой, которая до того на взводе, что вот-вот разрыдается или вытворит глупость.
– А мир-то у них тесноватый, - отметила Милена.
– Или я, если восток все же есть во мне, притягиваю и отталкиваю людей иначе, чем лишенные дара.
– Ой, подумаешь, - донеслось от белой машины, - не сожрут тебя. И сама ты не без зубок. Иди, я на подхвате. Если что, побрызгаю на неё святой водой из пожарного гидранта.
– Я не суеверна.
– Ага, была. Ну сходим к потомственному колдуну в седьмом колене и он сымет сглаз, проценты и лишние шмотки.
– Не хохми, не поможет. Сигарету дай.
– Ты не куришь пятый год, склеротичка.
–
Милена подошла к машине вплотную, постучала ноготками по заднему крылу и с удовольствием выслушала сдавленный всхлип.
– Свят-свят, - без тени испуга хмыкнула толстая баба, распахнула дверь и выбралась из машины.
– Это ты и есть? Ну, которая до заикания доводит бесплатно.
– Могу и дальше довести, - промурлыкала Милена, наклоняясь ниже и подмигивая сжавшейся в пассажирском кресле Рите.
Той самой Рите, с проблем которой, в общем-то, и началось заселение в бунгало. Сейчас жена Саши выглядела бледно во всех смыслах. Помаду она уже съела и продолжала нещадно кусать губы. Глаза припухли, лицо осунулось. Пальцы мяли сумку, норовя проковырять в ней дыру.
– С детьми нехорошо?
– отбросив игру, быстро спросила Милена.
Рита замотала головой, всхлипнула и уткнулась в сумку. Принялась остервенело искать молнию дрожащими руками. Было противно смотреть на эти руки, потому что искали они предсказуемое - конверт. Всегда и неизменно набитый шуршащими бумажками, не способными изменить по самому главному счету ровно ничего.
– Милена, - представилась Милена, разгибаясь и глядя на толстую сосредоточенную незнакомку.
– Говори ты. С ней мы поссоримся. Мне не нужны её деньги, ей нужна моя помощь. Понимаешь?
– А все плохо, - прямо сообщила толстая.
– Поехали, на месте глянешь. Вообще без понятия, что за хрень. Но мега-хрень, вот что я просекла сразу.
Милена повела бровью, дернула ручку двери, нагнулась к Рите, рывком повернула ту к себе, поддев под подбородок. Заглянула в глаза и без особых церемоний потащила со дна то, что умела брать. Состояние, настроение, связи, даже обрывки памяти.
– Говорила же, позарились на твоего Сашу, - без удивления отметила Милена.
– Ты не бережешь его. Ты даже не ценишь его, а он не бумажка, чтобы его - в конверт. Он человек, ему требуется тепло. Ты ледяная баба.
– В точку!
– рявкнула толстая, облокотившись без жалости на загудевшую крышу.
– Дом защищает от бед хозяйка, - строже вымолвила Милена, глядя на Риту.
– Нет в душе огня - нет защиты у дома. По первому снегу валит в него беда. Хоть в три слоя заклей деньгами стекла, не поможет. Ты любишь детей? Так не покупай им здоровье. Береги их. Не злостью, не расчетом и не местью, только серебром... добротой. Мне нет смысла ехать в твой дом. Там плохо. Забирай всех и увози. Далеко увози. Надолго. Была бы я в своем мире, сказала бы: разори дом, он умер. Но ваш закон иной. У вас и камин - просто украшение...
Рита все же нащупала молнию, добыла конверт и глянула на Милену, до синевы сжав проглоченные губы.
– Не покусай себя, - поморщилась та.
– Я чую, к кому пошла дрянь. Чую. Как их держит мир, выродков. Дорогу показать могу, но адрес не назову. Туда. Вон туда примерно. Если я верно понимаю ваши расстояния, доберемся за час.
– Двинули, - сразу согласилась толстая. Рухнула в кресло и толкнула подругу в бок.
– Убери сумку. Нормальная баба, чего ты наплела? Убить она тебя хочет, ага... Как же! Я тоже хочу, если по-честному. Как тебя Сашка терпит?