Восхитительная Софи
Шрифт:
Лайам не смог сдержать трепет, когда его одномоторная «сессна» в густеющих сумерках стала снижаться над Неваррой. Еще несколько минут – и он подхватит Софи на руки, прижмет к себе и будет целовать до тех пор, пока она не начнет вскрикивать и цепляться за его плечи.
Он любил наблюдать, как она преображается под его поцелуями: глаза затуманиваются, голос становится прерывистым. Его радовало, что Софи становится все более смелой, более уверенной в себе. Прошлой ночью он тосковал без нее и теперь мечтал снова ощутить ее тепло,
Лайам начал понимать, что именно страсти не хватало ему в последние годы.
Наконец он открыл дверь дома, и…
И ничего.
Софи не подбежала к нему, хотя и находилась в кухне. Там что-то варилось, кипело, булькало и очень вкусно пахло. Обычно, бросив ложку, она мчалась к Лайаму, обвивала его шею руками, а глаза ее блестели так, что тело его мгновенно откликалось.
Он пошел к Софи, желая обнять ее, поцеловать в затылок и гладить до тех пор, пока она не примется стонать, но улыбка, с которой она повернулась к нему, заставила его застыть на месте.
– Привет, Лайам. Ты вернулся. Как прошла поездка? – Что-то шло не так. – Садись. Чай или пиво?
– Пиво.
Софи подала ему пиво, помешала в кастрюле, булькавшей на плите, затем, вернувшись к столу, села напротив него.
– Расскажи, как съездил. Эмми узнала Лукаса на фотографии?
Что происходит? Неужели сейчас ее больше всего волнуют Гарри и Эмми? Ему надо срочно разобраться.
– Здесь все в порядке?
– Да, конечно. Ну, так что? – Софи подняла бровь.
– Да, Эмми признала в Лукасе отца Гарри.
– И?
– И она прочитала твое письмо. Похоже, оно подействовало на нее. Что бы ты ни думала, Софи, сестра доверяет твоему мнению. И она согласилась, чтобы я усыновил Гарри.
– О, я так рада!
Улыбнувшись – по-настоящему улыбнувшись, – она откинулась на спинку стула. И тогда до него дошло: предыдущие улыбки были фальшивыми. Прежде он за ней этого не замечал. Ни разу.
– Теперь делом займутся адвокаты. И я должен уведомить опекунский совет. После подачи Эммой заявления должно пройти двадцать восемь дней, но… – Он пожал плечами. – Особых проблем, кажется, не предвидится.
– Это прекрасно.
Ее губы все еще улыбались, а лицо становилось все более напряженным. Лайам постарался говорить ровным тоном:
– Что-то произошло?
К напряжению добавился испуг. Софи вскочила со стула и кинулась к плите. Затем сказала:
– Ничего не случилось.
Лайам не собирался ходить вокруг да около:
– Ты жалеешь, что мы стали любовниками?
Она замерла:
– Конечно нет!
– Я не знаю, чем это можно объяснить, но, судя по всему, ты не очень рада видеть меня.
Софи сняла крышку с кастрюли, положила ложку на стол, затем повернулась к Лайаму. Засунула руки в задние карманы джинсов:
– Я совсем не хотела производить такое впечатление. Лайам, я наслаждалась нашей любовью. Думаю, это не требует никаких доказательств. Я сказала тебе, что не жду никаких обещаний, не желаю строить планы на будущее. – Софи потупила глаза.
Его бросило в жар.
Он не сомневался, что она жаждет увидеть некий знак, некое подтверждение серьезности его намерений. О, нет, конечно, Софи не собиралась заговаривать о свадьбе – по крайней мере пока. Но она думала о ней. И сердце Лайама заныло, будто попало в капкан, грозивший сомкнуть челюсти и раздавить, удушить его.
Он был идиотом! Такое случается, если мужчина не думает о будущем, пусть даже женщина просит его об этом. Он заслужил то, что должно произойти.
А вот Софи не заслужила. Он обидел ее. Она запуталась в своих чувствах, а он воспользовался беззащитностью женщины и должен быть наказан за это. Глаза Софи созданы не для плача, а для смеха и радости. Он не может лгать ей. Необходимо сказать об этом как можно мягче, но…
– Лайам…
Открыв глаза, он встретил ее взгляд. На секунду она показалась ему такой несчастной, что он захотел подойти к ней, обнять, прижать ее голову к своему плечу и сказать, что все будет хорошо.
Но только это было бы ложью.
– Я поняла только вчера…
Лайам задержал дыхание.
– Нам пора расстаться. Если мы продолжим наши отношения, я невольно буду требовать от тебя гораздо больше, чем ты готов дать. Ты не хочешь жениться, а у меня есть собственная жизнь. Нам надо остановиться, пока мы в состоянии это сделать. Я думаю, любовники могут стать друзьями, во всяком случае, надеюсь на это. Тогда я не буду чувствовать себя оскорбленной, а тебе не будет казаться, что ты попал в ловушку.
Она дала ему от ворот поворот!
– Хорошо? Ты согласен? – спросила Софи.
– Ах вот чего ты хочешь, – бросил Лайам.
– Да, именно этого. Пойду взгляну на Гарри. Наверное, он уже проснулся. Обед будет готов примерно через час.
– И что же нам делать?! – воскликнул он.
Софи повернулась, задержавшись в дверях:
– О чем ты?
– Ты останешься еще на две недели?
– Конечно останусь. Мы ведь договорились. Ты будешь заботиться о Гарри, а я – отступать на второй план. По-прежнему считаю, что это наилучшее решение для малыша, не так ли?
– Да.
– Хорошо.
– А потом что? Ты вернешься в Перт?
– Возможно. Но всегда есть варианты, Лайам.
И Софи ушла. Он смотрел ей вслед, ожидая, что сейчас испытает облегчение. Однако облегчение не наступало. И вдруг ему пришло в голову, что этот сценарий – Софи уезжает от него – так же плох, как тот, который он себе представлял: Софи хочет, чтобы он женился на ней.
Лайам растерялся.
Ночью, лежа в постели, Лайам смотрел на потолок и пытался осмыслить происходящее. Тело его мучительно тосковало по Софи. Лайам вспоминал каждое слово, которое они сказали друг другу, – с того момента, как она спрыгнула с почтового самолета, и до сегодняшнего дня, завершившегося напряженным и неловким ужином.