Восход Луны

Гепард Лайри

Он гордо скрестил лапы на груди и отвернулся, облачившись в джедайскую робу.

– Никакие?
– тихо переспросила Флаттершай.

– Ну, э-э-э...
– боль в её голосе заставила Дискорда мгновенно сдуться.
– Может, одна... немножко... а-а-а, пропади всё про... ой, не надо, тьфу ты!

Дух Хаоса поспешно ткнул в кнопку обратной перемотки.

– Ладно-ладно, я их расколдую, только не расстраивайся, - неохотно пробурчал он. Пегаска с радостным писком кинулась его обнимать, и на несколько секунд Дискорд позволил себе в

ущерб своему достоинству просто погрузиться в её любовь и родниково-чистую радость. Всё равно никто этого не видел. Достоинство покрутило пальцем у виска, и Дискорд его с удовольствием утратил.

– Ну ладно, о обладательница необоримой милоты, - ворчливо сказал он, осторожно отпуская пегасочку.
– Раз уж ты меня уговорила, не будем откладывать эти булыжники в долгий ящик.

Сев на хвост, свернутый пружиной, Дух Хаоса полез в карман. Достав оттуда огромный клетчатый платок, драконикус взялся за собственную морду и коротко дернул - голова, издав сухой щелчок, отделилась от шеи.

Повертев голову в лапах, Дискорд тщательно протер глаза, ноздри, уши - запихав платок в одно ухо и вытянув из другого. Наконец, вытерев вспотевшую шею, Хаос насадил голову обратно.

– Приступим, значит, к расколдовке.

Сложив платок в фигурку поняшки, Дискорд пустил ее резвиться по парку, а сам полез в другой карман.

– Так… где оно там?
– Задумчиво ворчал дедушка Ди, шаря в кармане.
– А?.. Не-е, не то. Глубжее надо искать, ширшее.

Флаттершай, сидящая рядом, выжидающе смотрела, как Дискорд, свернувшись петлей бесконечности, с головой залез куда-то в хаотичную реальность. И вот он выполз из пространственного кармана, держа в лапах испещренную рунами золотую пластину.

– Пожеванная?
– Удивился драконикус, заботливо смахивая с артефакта вмятины от зубов.
– Чего тут только есть?..

Кончики когтей бережно касались рун, отчего древние символы на миг вспыхивали, мерцая переливчатыми отсветами.

– Какой это умник писал слово «хаос» через «х», а?
– Недовольно проворчал Дискорд.
– Ежу ж понятно, как писать надо.

Телекинезом притянув одного из розовых ежей, драконикус сунул пластину ему под нос. К великому разочарованию Духа Хаоса, ежик лишь недоумевающе понюхал письмена.

– Даже ежи безграмотные пошли! Даже-е-е-е-ежи-и-и! До чего я дожил?..
– Тихо взвыл Дискорд.

Флатти успела подхватить зверушку, оброненную обессилевшей лапой, спустя миг смачно влепившейся в морду драконикуса, которую вывернуло из затылка.

Вернув ежика к собратьям, Флатти подобрала пластину, повертела ее, но не узрела с обеих сторон ничего кроме мешанины символов.

Опрокинувшийся Дискорд тем временем вылакал последние капли валерьянки из поллитровой бутылки и отсутствующим взором уставился в небеса.

– Даже с ежом вышел прокол. Как так можно коверкать простейшую головоломку?
– Слезно вопросил великий комбинатор.
– Там же все подсказки на обороте написаны… неужто так

трудно перевернуть и прочесть?..

– Сможешь продолжить?
– Поинтересовалась Флатти.

– У меня лапы отнялись и хвост отвалился.
– Пожаловался Дискорд.
– Вот что значит - две лишние капли валерьянки.

– Зато язык хорошо подвешен.
– Улыбнулась пегаска, держа пластину в копытах перед носом Дискорда. Поняв, что от желтой милашки ему не отделаться, тот обреченно вздохнул и принялся возить по артефакту языком.

– Теперь «поряд-Ок»… случайный, но порядок. Положи эту штуку на голову.

Дискорд кивнул в сторону статуи.

Пластина в копытах Флатти ощутимо вибрировала, выгибалась и потрескивала, по граням ее скакали искры, руны переливались сполохами выходящей из-под контроля магии. Когда пегаска вернулась, Дискорд ожидал ее, одетый в антирадиационный костюм, вывернутый наизнанку. Резким свистом подозвав пони-платок, Творец скомкал созданную сущность и сунул за пазуху. Затем пропылесосил дорожку, по которой прогуливался, и вытер отпечаток своего локтя с копыта статуи.

– Следы хаоса уничтожены, милая Флатти, теперь нам надо убраться подальше.
– Пояснил Дискорд, подхватывая пегаску в объятия и поглядывая на пластину, стремительно разбухающую в багряно-золотую сферу с густой сетью сияющих трещин.

Хлопок телепортации…

Ярко-алая вспышка высвобожденной магии на мгновение затмила краски утра.

***

Сердце, согретое рубиновой мерцающей искрой, встрепенулось, пробуждаясь от векового сна, неуверенно и словно спросонок вспоминая исконное свое предназначение…

Удар, удар, удар. Медленно, но верно сердечный ритм усиливается, и все мощнее стучит в груди мотор, задыхаясь в хладном каменном плену окоченевшего тела, неистово требуя кислорода. Каждая законсервированная клеточка, выходя из долгого анабиоза, постепенно наливается жаром, мучимая впившимися в нее сотней иголок мерзкого онемения, и будто кричит, страстно желая свободы. Кажется, что пробуждающийся воин весь состоит из мельчайших песчинок, веками намертво сцепленных - и сейчас они распадаются, осыпаются, стекают струями зачарованного минерала, возвращая жизнь живой плоти. Панцирь, сковавший грудь, наконец дрогнул, и в легкие хлынул поток живительного воздуха.

Хардхорн вдыхает полной грудью. Давящая тишина вечности распалась, и мир обрушился на него ураганом звуков, запахов, ощущений и красок. Неописуемый восторг волной поднимается в душе, заставляя ее биться в экстазе. Он жив, жив, несмотря ни на что!..

Нервные импульсы роем молниеносных вспышек бегут по нитям нейронов. Полусогнутая нога поддается усилию с натужным скрипом и медленно опускается на постамент. Ощущение твердой поверхности под ногами придает паладину уверенности.

Пелена оцепенения спадает, возвращая ясность ума. Пульсом мыслей затрепетало и забилось сознание, хранящее образ стоящей перед ним печальной Селестии.