Восхождение

Тыналин Алим

— Для этого нужно будет уточнить астрологические расчеты… — пробормотал он, но, заметив мой скептический взгляд, быстро добавил: — То есть, я хотел сказать, нужно оптимизировать процесс синтеза. В принципе, при правильном подборе оборудования и условий, мы сможем наладить производство до ста килограммов катализатора в месяц. Этого достаточно для перерабатывающей установки средней мощности.

— Отлично, — удовлетворенно кивнул я. — В таком случае, подготовьте детальное описание процесса и требования к оборудованию. Мы начнем строительство опытной установки каталитического крекинга

на Ново-Бакинском заводе уже в следующем месяце.

Ипатьев поднял на меня недоуменный взгляд:

— Так скоро? Обычно от лабораторных испытаний до промышленного внедрения проходит несколько лет. Нужны многочисленные проверки, испытания, сертификации…

— У нас нет этих нескольких лет, Владимир Николаевич, — твердо ответил я. — Стране нужен высококачественный бензин для авиации уже сейчас. Каждый месяц промедления — это отставание в технологической гонке, которую мы не имеем права проиграть.

Упоминание о военных нуждах подействовало. Ипатьев, сам бывший генерал царской армии, прекрасно понимал важность технологического превосходства для обороноспособности страны.

— В таком случае, мы ускорим работу, — сказал он. — Но все же необходимо провести хотя бы минимальный цикл проверок безопасности. Катализаторы на основе ванадия могут быть токсичными.

— Безусловно, — согласился я. — Безопасность на первом месте. Но все процессы должны идти параллельно, без бюрократических задержек.

Следующий час мы провели, обсуждая технические детали проекта. Ипатьев и Вороножский, несмотря на разницу в характерах и научных подходах, прекрасно дополняли друг друга. Академическая основательность первого уравновешивала экспериментаторский азарт второго.

Вместе они создавали мощный тандем, способный за месяцы пройти путь, который в обычных условиях занял бы годы.

Завершив обсуждение технических вопросов, я отвел Архангельского в сторону для детального разговора об экспедиции:

— Андрей Дмитриевич, я присоединюсь к вам на начальном этапе маршрута. Необходимо лично убедиться, что все идет по плану. Когда планируете выезд?

— Через десять дней, Леонид Иванович, — ответил геолог. — Сейчас заканчиваем комплектацию оборудования. Получаем новые буровые станки для структурной разведки, легкие, транспортабельные. С ними мы сможем быстро обследовать большие площади.

Я улыбнулся, глядя на воодушевление молодого ученого.

— Не сомневаюсь, что экспедиция увенчается успехом, — сказал я. — Под вашим руководством, Андрей Дмитриевич, мы откроем не одно месторождение.

Покидая лабораторию, я испытывал глубокое удовлетворение. Научный центр, о котором я мечтал, становился реальностью.

Глава 19

Нефтехим

Московская весна выдалась холодной и дождливой.

Промозглый ветер с реки пробирал до костей, пока наш служебный автомобиль пробирался по раскисшей дороге, ведущей к старому нефтеперерабатывающему заводу в пригороде.

Свинцовые тучи нависали над ржавыми корпусами цехов, придавая всей картине еще более угнетающий вид. Степан что-то недовольно ворчал под нос, отчаянно крутя баранку.

Рядом со мной на заднем сиденье

расположился Величковский, задумчиво глядевший в запотевшее окно. Профессор крепче обычного сжимал набалдашник трости, выдавая внутреннее напряжение. Вороножский, сидевший напротив, непрерывно что-то бормотал, перебирая в руках маленький астролябический инструмент.

— Ужасный день для начала нового дела, — негромко произнес Величковский, вытирая платком запотевшее стекло. — Сырость проникает даже сквозь пальто.

— Напротив, Николай Александрович, — возразил я. — Самая подходящая погода для выявления всех недостатков завода. Если оборудование функционирует в таких условиях, значит, оно действительно надежно.

Автомобиль проехал через проржавевшие ворота с полустертой надписью «Московский нефтеперегонный завод имени Дзержинского». Территория предприятия представляла собой удручающее зрелище.

Покосившиеся деревянные склады перемежались с кирпичными цехами дореволюционной постройки. Между зданиями тянулись хаотичные переплетения труб, зачастую просто лежащих на земле. Кое-где виднелись маслянистые пятна разливов нефтепродуктов.

У приземистого здания заводоуправления нас встречал директор. Белозубов Антон Макарович, крепкий невысокий мужчина с квадратным подбородком и жесткой щеткой усов, представлял собой классический тип «красного директора», выдвиженца из рабочих, получившего минимальное образование на ускоренных курсах. Судя по орденской планке на потертом кителе, прошел Гражданскую.

— Товарищ Краснов! — Белозубов энергично пожал мою руку. — Рад приветствовать вас на нашем предприятии! Честно скажу, сам удивился, когда узнал, что директор-распорядитель «Союзнефти» лично желает осмотреть наш небольшой завод.

— Антон Макарович, — я ответил не менее крепким рукопожатием, — в нашем деле мелочей не бывает. Каждый завод, каждая установка составляет часть большого плана. А ваше предприятие имеет особое значение для нового направления, которое мы развиваем.

Белозубов провел нас в директорский кабинет, тесное помещение с высоким потолком и единственным окном, выходящим на заводской двор. Застарелый запах махорки перемешивался с ароматом промасленной бумаги.

— Вот, полюбуйтесь на наше хозяйство, — директор развернул на столе потрепанный генеральный план предприятия. — Завод построен еще в девятьсот втором, братьями Нобель. После революции национализировали, но серьезной модернизации не проводилось. Работаем на старом оборудовании, едва выполняем план.

Я внимательно изучал план, отмечая устаревшую компоновку цехов и нерациональные технологические потоки.

— Что производите?

— В основном керосин, мазут, немного смазочных масел, — Белозубов развел руками. — Для бензина нет установок соответствующих. А главное, качество сырья оставляет желать лучшего. Мазут больше половины выработки занимает, а сбыт на него тяжелый.

— А что с отходами нефтепереработки? — поинтересовался я, заранее зная ответ.

— Сжигаем в котельной, что еще с ними делать, — пожал плечами директор. — Тяжелые фракции, гудрон, все в топку идет. Зимой хоть для отопления полезно, а сейчас просто дым коптим.