Восхождение
Шрифт:
Помимо официальных членов научного совета, около двадцати ведущих ученых, на заседание пришли все сотрудники института, от маститых профессоров до молодых лаборантов. Весть о предстоящей реорганизации и о сенсационных открытиях в Поволжье распространилась со скоростью степного пожара.
Длинный стол, покрытый зеленым сукном, был установлен на небольшом возвышении. За ним должны разместиться члены президиума, Губкин, я и несколько ключевых ученых.
Остальные участники совета сидели в первых рядах на жестких деревянных стульях, а
В зале стоял приглушенный гул десятков голосов. Кто-то увлеченно обсуждал слухи о «Втором Баку», другие спорили о целесообразности реорганизации, третьи строили предположения о моей персоне и причинах особого внимания Сталина к институту.
— Идут! — выкрикнул кто-то, и зал мгновенно затих.
Мы с Губкиным вошли в конференц-зал со стороны небольшой боковой двери. За нами следовали ближайшие соратники академика, профессора Лучицкий, Преображенский, Штейнберг и другие видные деятели нефтяной науки. Замыкал процессию Великовский, прибывший специально для участия в совете.
— Товарищи! — громко произнес Губкин, заняв место в центре стола президиума. — Объявляю расширенное заседание научного совета Института нефти и газа открытым. Повестка дня: реорганизация института, новые направления исследований и предварительные результаты геологической разведки в Волго-Уральском регионе.
Академик выдержал небольшую паузу, окидывая взглядом притихший зал, затем продолжил:
— Прежде чем мы перейдем к обсуждению, я хочу представить вам товарища Краснова, директора-распорядителя недавно созданного объединения «Союзнефть» и инициатора предстоящих преобразований. Прошу вас, Леонид Иванович.
Я поднялся с места и обвел взглядом собравшихся. Десятки пар глаз смотрели на меня с любопытством, недоверием, настороженностью и, иногда, с надеждой.
— Товарищи ученые, — начал я спокойно и уверенно. — Страна стоит на пороге великих свершений. Индустриализация требует энергетических ресурсов, и нефть становится решающим фактором в этой борьбе. Но текущий уровень добычи и переработки нефти не соответствует растущим потребностям народного хозяйства. Необходим качественный рывок как в объемах, так и в технологиях.
Я сделал небольшую паузу, а затем продолжил, повышая голос:
— Этот рывок невозможен без фундаментальной науки. Без вас, товарищи. Именно поэтому правительство и лично товарищ Сталин приняли решение о преобразовании Института нефти и газа во Всесоюзный научно-исследовательский центр с многократно увеличенным финансированием и расширенными полномочиями.
По залу пронесся удивленный шепот. Некоторые ученые старшего поколения недоверчиво переглядывались, а молодежь явно воодушевилась от перспектив.
— Институт получит новый комплекс зданий, — продолжил я, развивая успех. — Современнейшее оборудование, в том числе импортное. Штат увеличится в несколько раз. Будут созданы экспериментальные базы во всех нефтедобывающих
Последняя фраза вызвала первые аплодисменты. Большинство сотрудников искренне уважали академика и беспокоились о его судьбе в свете грядущих перемен.
Я сделал приглашающий жест, и в зал вошли мои помощники с пачками размноженных материалов:
— Перед вами подробный план реорганизации, включая новую структуру института, бюджет, штатное расписание. Прошу ознакомиться и высказать свои соображения.
Пока сотрудники разбирали документы и погружались в чтение, в дальней двери возник силуэт нового участника. Мгновенно узнав его, я не сдержал улыбки и громко объявил:
— А вот и еще один участник нашего совета! Рад представить вам академика Ипатьева, Владимира Николаевича, вернувшегося в Москву для работы в нашем институте.
Зал взорвался аплодисментами. Владимир Николаевич Ипатьев, невысокий пожилой человек с аккуратной седой бородкой и пронзительными глазами, был легендой российской и мировой науки.
Его работы по катализу и гетерогенным реакциям заложили основу всей современной нефтехимии. В последние годы он нацелился уехать в США, где ему предлагали руководить исследовательской лабораторией, но мне удалось убедить его остаться, гарантировав беспрецедентные условия для работы.
Ипатьев скромно кивнул в ответ на овацию и занял свободное место в президиуме рядом с Губкиным. Два патриарха нефтяной науки обменялись крепким рукопожатием, демонстрируя единство старой научной школы.
— А теперь, товарищи, к самому главному, — я дождался, пока стихнет шум в зале. — К тому, ради чего мы все здесь собрались. «Второе Баку» — огромный нефтеносный район между Волгой и Уралом, способный кардинально изменить энергетический баланс страны.
Из первого ряда поднялся сухощавый профессор с бородкой клинышком. Преображенский, известный геолог и один из ближайших соратников Губкина.
— Позвольте, товарищ Краснов, — произнес он высоким голосом. — Я участвовал в геологических экспедициях в Поволжье еще в 1926 году. Результаты были, мягко говоря, неутешительные. Пробуренные скважины дали лишь незначительные притоки нефти, не представляющие промышленного интереса. На каком основании вы говорите о «Втором Баку»?
— На основании новейших геологических данных, товарищ Преображенский, — спокойно ответил я. — Вот результаты структурного бурения в районе деревни Ромашкино, проведенного в прошлом и этом году. Нефтеносные пласты залегают на глубине от тысячи шестисот до двух тысяч метров, — пояснил я. — Значительно глубже, чем предполагали ваши экспедиции в двадцатые годы. Кроме того, структура залегания пород в этом районе имеет сложную конфигурацию, с многочисленными ловушками и экранами.
— Это… это невероятно, — пробормотал Преображенский. — Если данные верны, речь идет о месторождении-гиганте.