Воскресенье на даче
Шрифт:
— А что-же вмсто мозговъ? — спрашиваетъ кухарка. — Бифштексики не прикажете-ли?
— Ну тебя съ бифштексами!
— Рыбки не изжарить-ли тогда, окуньковъ? Рыбаки обкричались съ рыбой…
Супруга сердится.
— Ничего не надо къ завтраку! — кричитъ она. — Колбасу сухую буду сть! Кофей и колбаса… Ничего не стряпай!
— Но зачмъ-же, душечка, такъ? Можно что-нибудь другое придумать
— Придумывайте сами, а я не хочу. Лнь, тоска, скука — завезли вы меня чортъ знаетъ куда на дачу.
— Но вдь сама-же ты…
— Довольно.
— Супруга поднимается съ мста и уходитъ съ балкона.
— Клавдинька!
— Сами заказывайте. Все это мн надоло, скучно, — слышится отвтъ.
— Желаешь супъ со шпинатомъ?
Вопросъ остается безъ разршенія.
II
У НМЦЕВЪ
Лсной. Девятый часъ утра, а на улиц уже такъ и заливаются на вс лады разносчики, выкрикивая названія състныхъ товаровъ. Вотъ въ палисадникъ дачи вышелъ съ терассы дачникъ, обрусвшій нмецъ Францъ Карловичъ Гельбке, остановился у ршетки и, смотря на улицу, началъ вдыхать свжій утренній воздухъ, широко раздувая ноздри. По улиц, мимо его, прохала телга и обдала его цлымъ столбомъ густой пыли. Гельбке прищурилъ глаза, отвернулся и сказалъ: «пфуй!» Гельбке былъ одтъ по утреннему: въ шитыхъ гарусомъ туфляхъ — подарокъ жены ко дню рожденія, въ старую коломянковую парочку и былъ безъ шляпы. Утренній втерокъ свободно гулялъ по его коротенькимъ блокурымъ, какъ-бы изъ пакли, волосикамъ и по такимъ-же бакенбардикамъ на красноватомъ угреватомъ лиц. Отчихавшись отъ пыли, Гельбке подошелъ къ тощей клумб, сорвалъ нсколько цвточковъ и, сдлавъ изъ нихъ букетикъ, отправился въ дачу, гд, войдя въ спальню, съ сладенькой улыбкой остановился передъ постелью жены и тихо произнесъ:
— Du schlaefst, Amalia?
— Нтъ, я не спитъ… — отвчала по-русски тощая нмка, раскинувшаяся на кровати, и открыла глаза.
— Da hast du! — проговорилъ Гельбке и кинулъ на грудь жен букетикъ.
— Францъ!
— Амалія!
Супруга раскрыла объятія, и Гельбке, стоя около кровати, погрузился въ нихъ.
— Und du… Du am"usirst dich schon? — спросила она.
— О, ja. Schon seit lange. Bei uns im Garten ist so gem"uthlich.
— Хорошій у насъ садъ, Францъ.
— Nat"urlich.
— Хорошая дача.
— О, ja.
Спасибо теб, Францъ, что ты мн нанялъ такой дача, — проговорила по-русски супруга и спросила: — Heute haben wir Sontag? Сегодня воскресенье?
— О, ja. Вставай… Сегодня мы будемъ цлый день гулять и веселиться. Я придумалъ много, много удовольствій.
— Danke, danke dir… — закивала головой супруга, поднялась на постели и начала надвать чулки.
Гельбке снова вышелъ въ палисадничекъ, съ гордостью посматривая на пятокъ тощихъ деревьевъ, на кустъ сирени и на единственную клумбу посреди ихъ. Клумба была убрана скорлупками изъ подъ устрицъ, стеклянными разноцвтными шариками съ рождественской елки. Эта была работа рукъ его супруги, Амаліи Богдановны.
— Раки! Живы крупны раки! — раздался голосъ разносчика.
— Раки! Давай сюда раки! — крикнулъ Гельбке.
Разносчикъ развязалъ корзинку.
— Вихлянскіе-съ… Первый сортъ, — сказалъ онъ.
— Охъ, какіе маленькіе! Да это тараканы. Эдакая большая у тебя борода и такіе маленькіе раки!
— На скусъ за то очень пріятные. Съ пріятствомъ кушать будете.
Начали торговаться.
— Вотъ теб сюрпризъ… Это для фрюштика, — проговорилъ Гельбке, подавая корзинку. — Сегодня на фрюштикъ у насъ будетъ Krebs und Wurstessen. Раки и колбаса и больше ничего. Nicht wahr, so ist gut?
— О, ja, Franz… Komm… Ich werde dir ein Kuss..
Амалія Богдановна приблизила къ себ голову мужа и влпила ему поцлуй.
На терасс на стол стояли уже принадлежности кофе. Они сли. Амалія Богдановна сама начала его варить и изъ экономіи на керосин вмсто спирта.
— Willst du ein Butterbrod mit K"ase? — спросила она. — Съ сыръ хочешь бутербродъ?
— О, ja, mein Schatz…
Гельбке принялъ отъ жены бутербродъ и поцловалъ у ней руку.
Они сидли и пили кофе, смакуя чуть не по чайной ложечк.. Съ улицы, черезъ палисадникъ, къ нимъ приставали разносчики съ предложеніями товаровъ, но они не отвчали разносчикамъ. Гельбке созерцалъ жену. Амалія Богдановна созерцала мужа.
— Люблю я воскресенье, когда не нужно идти въ контору и можно цлое утро «веселиться» (sich amtisiren), — говорилъ Гельбке.
— И я люблю, потому мой Францъ со мной… — отвчала супруга.
— И такъ хорошо у насъ здсь на дач, пріятно…
— Gem"uthlich!.. — протянула Амалія Богдановна и умильно закатила подъ лобъ глаза.
Явились дти, мальчикъ и двочка — Густя и Фрицъ, въ сопровожденіи русской няньки. Дти здоровались и говорили по-русски.
— Deutsch… Deutsch… Говорить надо по-нмецки… — приказывала имъ мать.
— Мама! Дай мн бутербродъ… — проговорилъ мальчикъ.
— Нельзя… Кушай булку и молоко.
— Я хочу бутербродъ съ колбасой.
— Нельзя, Фединька… — отвчалъ отецъ. — Фибринъ ты получишь за фрюштикомъ, а теперь долженъ кушать мучное и казеинъ.
Ребенокъ наморщился и приготовился плакать.
— Я дамъ ему маленькій кусочекъ… — сказала мать.
— Дай… Но не больше полъ-драхмы.
Двочка ничего не просила. Она запихала въ ротъ кусокъ кренделя и сосала его.
— Nun… — проговорилъ Гельбке, обращаясь къ супруг. — Сейчасъ я теб сообщу программу нашихъ удовольствій на сегодняшнее воскресенье. Посл кофе мы будемъ провожать тебя въ лавку, гд ты будешь покупать провизію на обдъ. Густя и Фрицъ! Вы рады, что мы будемъ провожать маму въ лавку? — спросилъ онъ дтей.
Вмсто отвта мальчикъ запросилъ еще колбасы.
— Нельзя, нельзя теб колбасы… — проговорилъ Гельбке и продолжалъ:- Потомъ фрюштикъ… и къ намъ хотлъ придти выпить свой шнапсъ Иванъ Иванычъ Аффе… Потомъ мы возьмемъ Густю и Фрица и пойдемъ въ Беклешовъ садъ кататься на лодк.
— Зачмъ лодка? — спросила Амалія Богдановна. — Ты раки купилъ. Лодка и раки въ одинъ день будетъ дорого. Надо экономи…
— Но, душечка, вдь раки у насъ идутъ на завтракъ. Они замняютъ блюдо и мы не увеличиваемъ свой бюджетъ. Ну, ты можешь редиски не покупать. На масл будетъ экономія.