Воскресение и Жизнь
Шрифт:
Сергей Соколов, князь Вяземский… этот добрый и отеческий супруг, которого ты оставила в его возвышенной миссии облегчения чужих страданий… которого ты променяла на развращённое общество, предпочитающее жить без Бога, без любви и без достоинства. Как ты ещё смеешь жить под его крышей, ты, низкая женщина, а он — честный человек, который предпочёл жить по высшим законам добра, в то время как ты порочила его имя в объятиях нераскаянного удовольствия?…
Эти размышления, которые её рассудок плёл в лихорадке раскаяния, и которые голосовые связки превращали в слова, с долгим перечислением совершённых безрассудств, произносились криком, среди хрипов, причитаний и слёз. Все страдали, видя страдания Ольги. Сегодня
И так продолжалось… Пока однажды, измученный видом её столь длительного мучения, князь-философ не сказал себе:
— Её недуг стал неизлечим на Земле. Это разлад с самой собой, который может привести её к самоубийству. Только время, последующие жизни, искупление, перевоспитание разума, любовь к Богу, к истине и к ближнему исправят такие нарушения. Тем не менее, всеобщее Милосердие даёт мне способ облегчить столь болезненное положение вещей. А Трансцендентальная Наука учит меня, как достичь этого.
VI
Спустилась ночь, и глубокая тишина окутала Особняк Вяземских. Сергей решил оставить здесь дорогую больную по двум более чем справедливым причинам: это был её дом… и характер её галлюцинаций, когда, поражённая ужасным травматическим шоком, она изливала из глубин разума собственные мысли, раскрывая мельчайшие подробности своей жизни в шокирующих признаниях. К тому же, скит не мог принять больную в состоянии Ольги. Отвезти её туда значило бы подвергнуть ненужному унижению, допуская возможность распространения вестей о её несчастьях, что было бы нежелательно. Поэтому он держал её в особняке, стараясь облегчить страдания, которые всё больше выводили её из равновесия. Только позже, после смерти Ольги, он создал в ските отделение для душевнобольных, и именно с его открытия этот великодушный дом благотворительности специализировался на лечении умалишённых.
Итак, ночь мягко опускалась. Мария Александровна, единственная служанка, ухаживавшая за Ольгой Надей, занималась на кухне, готовя ужин для этого вечера и печенье на следующее утро. Михаил Николаевич, накрыв на стол, тоже удалился на кухню, чтобы с неудовольствием обсудить с матерью события, касающиеся молочной сестры, ожидая момента, чтобы сообщить господам, что они могут ужинать. Поскольку больше никто не проживал в большом доме, благоговейная тишина святилища располагала сердце к высоким духовным размышлениям. Взволнованная, хотя в данный момент не предававшаяся бурным проявлениям, Ольга ходила взад и вперёд по гостиной, где обычно находилась рядом с мужем, который редко оставлял её одну. Её сверкающие глаза, беспокойные губы, неугомонные руки, то и дело заламывающиеся одна о другую, скрюченные пальцы, находящиеся в постоянном движении, быстрое и непрерывное скольжение по ковру короткими, тревожными шагами, часто прерываемыми резкими разворотами, предвещали новые кризисы в ближайшие минуты, которые должны были продлиться до рассвета.
У камина — поскольку, несмотря на наступившую весну, было всё ещё очень холодно, и необходимо было обогреть комнату, так как больная постоянно жаловалась на озноб, словно воспоминания о перенесённых в Сибири страданиях превратились в болезненную самовнушение — спокойно сидел Сергей, читая и наблюдая за подозрительным поведением жены.
Внезапно он закрывает книгу — учебник эзотерических наук, из которого он черпал уже известные ему знания — и начинает играть нежную мелодию на своей флейте. Мягкая, мелодичная, лёгкая музыка словно настраивала душу слушателя на сладостные размышления. За несколько минут её гармоничные вибрации наполнили
Может ли небесная музыка быть терапевтическим средством для безумных и помешанных, для нервных и страдающих неврастенией?
Да, несомненно, когда она разумно применяется, и если этот безумец или одержимый любил или практиковал возвышенное Искусство в счастливые дни прошлого.
Слушая мелодию, исполняемую мужем, Ольга постепенно успокаивалась. Тихонько приблизившись, она остановилась на несколько мгновений в нескольких шагах от него, прислушиваясь. Вяземский продолжал играть новые мелодии в том же стиле. Ольга села, явно заинтересованная, более спокойная, с всё ещё блестящими и испуганными глазами, но излучающими удовлетворение. Наблюдая за ней, Сергей думал, продолжая играть:
— Правы были старые индийские учителя. Музыка смягчает и подчиняет себе даже диких зверей, как и злых Духов Невидимого мира, как и даже безумцев…
Когда он заметил, что жена полностью поддалась благотворным вибрациям его музыки, он медленно остановился, словно готовясь представить новые пьесы. Однако вместо того, чтобы продолжить, он быстро встал, простёр над головой больной раскрытую ладонь и приказал мягким, но решительным тоном:
— Ольга Надя Андреевна, графиня Кивостикова, следуй за мной в библиотеку.
Она открыла очень блестящие глаза, теперь словно погружённые в неведомые планы ментальной жизни. Молча поднялась и величественной походкой последовала за мужем, подчинённая его воле.
Они пересекли украшенный узорами порог библиотеки, и уже внутри Сергей торжественно повернулся к ней и продолжил отданный приказ, указывая на кресло у камина:
— Садись, графиня Кивостикова… и внимательно слушай, что я скажу.
Он коснулся пальцами её лба и добавил:
— Теперь спи…
Прекрасная Ольга положила свою белокурую голову на спинку кресла, не пытаясь сопротивляться, и, испустив глубокий вздох, с трудом вздымая грудь, сомкнула веки и заснула, погрузившись в немедленный сон, то есть пассивно подчинившись магнетическому сну, о котором говорят оккультисты.
Прошло несколько минут, в течение которых Князь стоял перед ней, углубляя транс необходимыми магнетическими разрядами и пристально глядя ей в лоб. Он мысленно молился, концентрируя собственную волю с целью облегчить страдания несчастной супруги. Когда он понял, что сон достиг нужной степени, он прекратил магнетические воздействия. Продолжая смотреть на неё, всё ещё пребывая в состоянии концентрации, он заговорил тихо, почти шёпотом, уверенный, что в этом состоянии глубокого транса достаточно будет одного излучения его мысли, чтобы её экстериоризованные способности поняли его с точностью произнесённого слова и ответили с предельной точностью. Сергей мягко спросил:
Вот перевод на русский язык:
— Ты спишь, дорогая Ольга?
— Нет, я не сплю… Я бодрствую… Только тело неподвижно, потому что ты так захотел. Я думаю, рассуждаю, вижу тебя, говорю с тобой… значит, я не сплю.
— О чём ты думаешь?
— О тебе! Ах! Я всегда думаю о тебе… о тебе, кого люблю всеми силами сердца. И так много думаю о тебе, что теряю рассудок и ориентацию.
— Да, ты испытываешь сильную моральную травму, вызванную большим страданием и страстью… Но разве ты не знаешь, что я тоже тебя люблю?… Что я отвечаю на твои чувства со всей силой и добрым намерением?