Воспарить к небесам
Шрифт:
Это только начало. Жизнь есть жизнь, но я могу так никогда и не испытать, насколько полной может она оказаться.
Если бы у меня потекла крыша, я бы наняла кого-нибудь, чтобы ее починить. Если бы шторм смыл в море половину Голубого Утеса (боже упаси), я бы и глазом не моргнув послала бы за Прентисом Камероном, как бы далеко он не забрался в Шотландию, чтобы тот проследил за ходом восстановительных работ.
Существовали дни рождения, Рождество и особые случаи, когда мне пришлось бы сдерживать свою щедрость и способность дарить ее. И если бы наши семьи соединились, это было бы
И каждый раз он будет знать. Чувствовать это. Понимать, что нужно сохранять баланс, что мои дети это тоже чувствуют.
И это будет его грызть.
Именно тогда я поняла, почему люди, подобные мне, находят пару среди равных.
Почему моя мать при каждом удобном случае вбивала мне в голову, какого именно мужчину мне нужно найти.
Конрад соответствовал этим требованиям не только потому, что работал нейрохирургом и получал отличную зарплату, но и потому, что был богат. Его семья не так богата, как моя, но они далеки от того, чтобы бедствовать. Как и я, он жил привилегированной жизнью и имел собственный трастовый фонд. Он начал практику без покрытия кредитов на обучение, потому что его родители заплатили за каждое пенни его образования.
Прежде чем принять решение жить дальше с Микки, в глубине души мне нужно знать, что я могу дать то, что ему нужно, и могу принять то, что он может мне дать.
Именно тогда я подумала о том, как просыпаюсь в его постели в его мужской спальне в его семейном доме в очень хорошем районе, с Микки, занимающимся со мной любовью. Конечно, его камин был не таким стильным, как мой, и моя кушетка не соответствовала его мебели. Но я бы засыпала и просыпалась с Микки в его постели. С Микки, который, как я надеялась, влюбится в меня. С Микки, который никогда бы мне не изменил. С Микки, который дразнил бы меня, раздражал и предлагал не нужные машины, потому что я могу позволить себе переплатить. С Микки, который защищал бы меня, и даже когда мы ссорились и секс поначалу был грубым и отстраненным, но потрясающим, мы бы оказывались связаны больше, чем просто физически.
У меня уже был партнер, который должен был бы мне подходить, и он почти меня уничтожил.
И меня потрясло до глубины души, когда я поняла, что если хорошее, что я получала от Микки, будет продолжаться, станет лучше, я отдам все, чтобы сохранить его.
Это потрясло меня, потому что главная проблема заключалась в том, чтобы убедить Микки поверить в это и заставить его забыть о тех жертвах, что он готов принести, чтобы рядом со мной был мужчина, который действительно заботился обо мне, присматривал, раздражал, и это бы мне нравилось, который заставлял меня смеяться, делал счастливой и который был феноменален в постели.
— Эми, — позвал он, когда я не ответила.
— Ты понимаешь, что это всегда будет именно то, что мне нужно?
— Кажется, до меня начинает доходить.
— Если все получится, — прошептала я, — то я буду готовиться к Рождеству. Дням рождениям. Я не хочу тебя обижать или заставлять чувствовать что-то, кроме радости от того, что мы даем детям, и не хочу, чтобы ты соперничал с тем, что мы даем друг другу. Но на
— Сойдешь с ума в том смысле, что выполнишь нескольких пунктов из списка подарков — это сумасшествие, с которым я могу иметь дело. Сойдешь с ума в том смысле, что подаришь каждому ребенку «Порше» и возьмешь нас всех в семейный круиз по Карибскому морю на яхте, которую мне купишь — нет.
— Ты хочешь яхту?
— А ты знаешь, как велика плата за стоянку в гавани Магдалены?
— Нет.
— Просто так спросил, и, нет, мне не нужна яхта или даже шлюпка, чтобы платить за место на причале, и не пользоваться ей, потому что я занят работой, детьми или тем, что трахаю свою женщину.
Я начала хихикать, но резко остановилась и позвала:
— Микки?
Он не ответил. Он только крепче обнял меня.
Так что я продолжила:
— У меня много денег. Я могу получить почти все, что захочу. Но в мире есть всего пять вещей, которые так много значат для меня, что я готова на все, лишь бы их сохранить. Оден. Олимпия. Лори. Робин. А теперь… ты.
Он задвигался, снимая меня с члена и перемещаясь, падая назад, в то же время повернув меня так, что он оказался на спине, а я на нем, грудь к груди.
Он запустил руки с обеих сторон в мои волосы, удерживая их подальше от моего лица.
— Она этого не сделала, — прошептал он.
— Прошу прощения?
— Она не сделала ничего, чтобы удержать меня.
Я поднесла руку к его заросшей щетиной щеке и тихо сказала:
— Микки.
— Не думай, что я испытываю к ней чувства. Нет. Но она обожгла меня, Эми. Я слышал, что это болезнь, но в ее случае именно ей необходимо было найти силы, чтобы справиться с симптомами, даже если у нее никогда не будет лекарства. Я уже говорил тебе, что у меня была женщина, которой я не мог дать то, что ей нужно, теперь ты понимаешь, как глубоко она меня ранила. И я думаю, меня съедает то, что сейчас у меня есть та, которая мне очень нравится, и которой ничего от меня не нужно.
Я застыла на нем и сказала:
— Микки, кажется, я тебе говорила…
— Говорила, детка, — мягко сказал он. — Но это дерьмо должно продолжать проникать сквозь плотную ткань зарубцевавшихся шрамов, оказавшихся такими глубокими. Так что ты должна продолжать тыкать мне этим в лицо, пинать под зад и говорить, пока до меня не дойдет.
Я впилась в него взглядом, положила руку ему на шею и заявила:
— Думаю, я лучше напинаю под зад ей.
— Пожалуйста, не надо, Эми. Если ты это сделаешь, она подумает, что это часть моего грандиозного плана.
Я ничего не ответила, хотя была рада видеть, что Микки улыбается.
Учитывая, что его настроение, казалось, улучшилось, я спросила:
— Так я получу Рождество?
— Ты получишь Рождество, — согласился он.
— Спасибо, — отрезала я, хотя была не столько рада, что он отдал мне Рождество, сколько тому, что мы оба думали, что проведем вместе Рождество, и «мы» включает Микки.
Он продолжал ухмыляться.
— Я сказал парням. Они очень довольны новыми вещами, которые доставят.