Воспарить к небесам
Шрифт:
Я уставилась на него во все глаза.
Эддисон Хиллингэм был адвокатом родителей в этой же фирме. Он был управляющим партнером.
Он также был душеприказчиком трестов Калуэй.
— Прошу прощения? — спросила я брата.
— Поставь пирог в духовку, — приказал он.
— Лори…
— Поставь его печься, Амелия.
Боже.
Он назвал меня Амелией.
Он никогда не называл меня Амелией, если только не происходило что-то такое, когда он должен вести себя как старший брат, вроде того времени, после того, как Конрад бросил меня, и
Я быстро поставила пирог в духовку и снова повернулась к Лори.
— Что там? — прошептала я.
— В качестве предисловия скажу, что все это чушь собачья. — Он помахал в воздухе дорогой плотной бумагой. — Совершенно очевидно, что ты выразила маме и папе некое мнимое пренебрежение, и, обладая властью, это их способ общения с такими людьми.
Боже.
— Что, Лори?
Он сделал глубокий вдох.
— Они обратились к Эддисону с просьбой изучить условия твоего трастового фонда Кэлвея, как того, что они открыли для тебя, так и того, что получают все наследники Кэлвея. Эта просьба касается твоего поведения после того, как Конрад тебя бросил. Они рассказали Эддисону, что для наследницы Кэлвея ты действовала неподобающим образом, что нарушает условия трастов, и они попросили его рассмотреть возможность их аннулирования.
Я уставилась на брата.
— Они не могут этого сделать, — продолжал Лори. — Я не раз был свидетелем того, как они поощряли тебя выражать свое отвращение к бегству Конрада, делая это с немалым ликованием. Я знаю, Робин тоже это видела. Мы оба подготовим заявления и отправим их Эддисону. Если тебе правда что-то угрожает, а это не так, условия траста гласят, что его можно аннулировать только в том случае, если поведение привлечет общественное внимание, а в твоем случае этого не было, то папа находится в таком же положении, потому что он поощрял тебя к этому.
Я продолжала на него смотреть, не в силах вымолвить ни слова.
— Как бы то ни было, фирма Эддисона получает аванс от траста, а не от мамы с папой, и он хороший человек, — напомнил Лори. — Он сделает все, что они попросят, но будет придерживаться буквы договора о трасте. Это просто позерство, и время, когда доставили документы не ускользнуло от меня. Они ведут себя как пристало матери и отцу. — Он отбросил бумаги в сторону. — Забудь об этом на сегодня. Завтра я позвоню Робин и займусь опровержением.
— Они могут забрать его, — прошептала я.
— Прошу прощения? — спросил Лори.
Я сосредоточилась на нем.
— Пусть забирают его себе. У меня есть траст Борна, который они не могут тронуть. Это двадцать пять миллионов долларов. Я не веду роскошного образа жизни. И не собираюсь. Но я легко могу относительно безбедно существовать за счет процентов с этого траста.
В этом не было ничего плохого.
Конечно, вероятно, я бы не смогла себе позволить распродать все свои вещи, полностью переделать огромный дом с пятью спальнями, заменить весь свой
Но я могла бы подарить Эшлинг на Рождество дорогой блендер, который она рассматривала в магазине «Спальня, Ванная и прочее» (если бы Микки одобрил).
— Ты не потеряешь свой траст, Мими, — повторил Лори.
— Нет, наверное, нет, — ответила я. — Но я не собираюсь звонить им и показывать ту реакцию, которую они хотят получить. Или сердиться, или извиняться, или… — я махнула рукой, — что бы они не хотели. Если они будут настаивать, прекрасно. Пусть забирают эти деньги. Пусть лишают меня наследства от кучи тех денег, что мне досталось бы после их смерти. Мне это тоже не нужно. Я лишь надеюсь, что они не накажут Одена и Олимпию подобными глупостями. Вот это меня разозлит.
— Ладно, если тебе на это плевать, то мне тоже, — сердито сказал Лор. — Кто их в зад ужалил?
— Я не отвечала на их звонки, когда только переехала сюда, потому что пыталась разобраться в своем поведении, и мне нужно было сосредоточиться на обустройстве дома, жизни и возвращении детей. Так продолжалось некоторое время, но я правда отправила им письмо. На самом деле, я в течение нескольких месяцев регулярно переписывалась с ними. Это не значит, что я полностью порвала с ними отношения.
— И это все?
— Причина может оказаться еще более тривиальной, Лори. Ты же их знаешь. Им много и не нужно.
Лор опустил взгляд на бумаги.
Я подошла к нему и коснулась его руки.
Он снова посмотрел на меня.
— Мне действительно все равно, — честно сказала я ему.
— Сегодня гребаный День Благодарения, Мими, и они знали, что дети у тебя, потому что в прошлом году их у тебя не было. Даже если они этого не знали, ты, скорее всего, поделилась этим в своих письмах. — Он протянул руку и потряс документами. — И они посылают тебе это?
— Это они, — напомнила я ему.
— Это неправильно.
— Нет. Не правильно, но это они. И если ты или я попадемся на удочку, мы сделаем то, чего они хотят. Вместо этого, если мы отпустим это, посмотрим, что обнаружит Эддисон, что, по твоим словам, не сыграет в их пользу, мы будем собой. Остаемся теми, кто мы есть. Не теми, кем они хотят нас сделать.
Лор стиснул зубы.
— Они с этим смирятся, — сказала я ему. — Они слишком хорошо воспитаны, чтобы затаить обиду.
Он изучал меня с минуту, прежде чем расхохотаться. И притянул меня в объятия.
Я тоже обняла его.
Мы держались друг за друга, и я выждала, прежде чем спросить:
— Они знают, что ты разводишься с Мариэль?
— Когда наступит Рождество, буду ждать свое письмо от Эддисона.
Это означало, что он им все рассказал, а они его просто проигнорировали.
Я откинула голову назад и поймала его взгляд.
— Они дома, одни, ни детей, ни внуков, кипятятся, — я слегка сжала его руку. — А где находимся мы?