Воспарить к небесам
Шрифт:
Я взглянула на них, широко улыбаясь, и воскликнула:
— Привет, милые.
Оден посмотрел на меня.
Олимпия прошаркала к нему, чтобы не мешать закрывающейся двери.
— Подойдите, пожалуйста, сюда. — Попросила я, раскатывая тесто, которое должно было стать сахарным печеньем с M&Ms, еще одним их любимым блюдом.
Они двинулись в мою сторону, но остановились далеко у того конца стола, где начиналась кухня.
Я оставила все как есть, и продолжила делать то, что делала, переключая свое внимание между ними и печеньем, и говоря:
— Надеюсь,
Я наклонила голову в противоположную сторону, привлекая их внимание к дивану.
А также ко всему, что сделала.
Диван был необычной покупкой по Интернету, но он был идеальным. С низкой спинкой, но очень глубоким, с широкими подлокотниками и толстыми, приземистыми деревянными ножками. Он был из верблюжьей саржи, и на нем было множество чудесных подушек, таких же, как на кресле. Диван был таким длинным, что на нем легко поместились бы оба моих ребенка, даже если бы вытянулись в полный рост (и на некотором расстоянии друг от друга).
Кроме того, перед ним стоял низкий, широкий, прямоугольный деревянный сундук, который я использовала как журнальный столик. Я отыскала его в антикварном магазине у бухты. А дизайнер интерьера Джози заказала одному из своих краснодеревщиков очень длинный и низкий медиа-центр. Он стоял под висящим телевизором и имел полки для всего оборудования, несколько ящиков и еще несколько полок для размещения CD и DVD-дисков.
А стены были выкрашены в теплый, но нейтральный бежевый цвет. Около дивана стоял еще один столик, тоже сундук, более высокий и квадратный, а посередине — квадратный кофейный столик, не деревянный, но такого же цвета, потертый и красивый.
Повсюду стояли подсвечники, витые стеклянные и приземистые круглые оловянные, разной высоты с толстыми свечами, вперемешку с безделушками, которые я не продала, потому что они были из нашего дома в Ла-Хойе и имели для нас значение, и невероятное количество фотографий в рамках, расставленных на низком медиа-центре под телевизором.
Мне нужны были гравюры для стен и одеяла, чтобы уютно устроиться под ними, когда начнет холодать. Кроме того, мне по-прежнему нужен был новый обеденный стол, который я никак не могла подобрать.
Но все вместе смотрелось замечательно.
Создавая эффект теплоты. Богатства, не имеющего никакого отношения к деньгам (но все же имеющего). Все выглядело так маняще. Радовало глаз. Очень комфортно. И даже при всем окружающем великолепии, стильной, современной кухни с ее гранитными столешницами, приборами из нержавеющей стали и сказочными светильниками, великолепным видом за массивной стеной окон, это не было внушительным, подавляющим или сильно бросалось в глаза.
Все говорило о том, что вы можете сесть, расслабиться и наслаждаться.
Это была вся я.
Я продолжала раскатывать печенье, выкладывать его на противень
— Завтра я поведу вас за покупками. — Я покачала головой, помахала им мучной рукой и продолжила: — Имейте в виду, я не хочу, чтобы вам приходилось таскать сумки с вещами сюда и обратно к отцу. Я имею в виду шампуни. Бигуди. Пижамы. Какую-нибудь одежду, если хотите. Эти вещи. Я просто хочу, чтобы вы сделали все возможное за то короткое время, что у нас есть, чтобы это место стало для вас домом. Так что, вот чем мы займемся.
Я этого хотела. Подумала, что так было бы хорошо. Оба моих ребенка любили ходить по магазинам, даже Оден. И я хотела, чтобы они почувствовали, когда приедут ко мне, что возвращаются домой.
Я также хотела отвезти их в «Дом Голубки».
Однако, как ни печально это признавать, я не знала, будут ли они так же очаровательны и почтительны к старикам, как Эшлинг и Киллиан.
Я знала, они не будут ласковы и почтительны со мной, и я не хотела, чтобы обитатели дома видели это. Я также не хотела, чтобы это сбило их с толку, учитывая, что Эшлинг и Киллиан не были моими детьми, а эти двое были.
— Завтра мы сходим поужинать, а потом пойдем в кино, — продолжала я. — А в воскресенье отправимся в одно место, что я обнаружила, где делают удивительную уличную мебель. Это не так уж далеко, примерно полтора часа езды, но именно туда мы и направимся.
Я положила шарик теста на ткань и посмотрела в их сторону, убедившись, что они не двигаются. Олимпия смотрела на мои руки. Оден наблюдала за мной.
Я не прекращала говорить.
— Знаю, погода здесь скоро изменится, так что мне, вероятно, не стоит беспокоиться о террасе до следующего года. — Я ухмыльнулась. — Но я уже давно не испытывала на себе смену погоды. И с нетерпением жду этого момента. И зная, каково это было в Бостоне и Лексингтоне, я понимаю, что к тому времени, когда снова наступит лето, я буду готова наслаждаться пребыванием на террасе.
Мои дети ничего не сказали.
Я все не прекращала говорить.
— Так что, вот. Таковы наши планы на эти выходные. Звучит неплохо?
— А папа на тебя накричал? — коротко спросил Оден.
Я застыла, услышав его вопрос, но тут же перевела взгляд на дочь и увидела, что она шаркает ногами и кривит губы.
Она рассказала брату все, что слышала.
Я снова посмотрела на Одена, даже не зная, как с этим справиться.
— Да, милый, — честно ответила я.
Его челюсть напряглась, а кадык дернулся, прежде чем резко сказать:
— Он пришел сюда и высказал тебе все в лицо.
Хотя я и подозревала (хотя и надеялась, что это не так), что Мартина и Конрад меня подставляют и подставляли (часто), я не была им под стать.
— Думаю, мы все знаем, что до моего приезда в Магдалену я дала твоему отцу повод злиться на меня, — мягко напомнила я ему.
— Ты была здесь одна? — воинственно спросил Оден.
— Ну да, милый. Я тогда никого не знала…
— Ты была здесь одна, — повторил он, на этот раз с явным раздражением в голосе.