Воспарить к небесам
Шрифт:
— Как ты настроена на завтрашний вечер? — спросил он.
Я была уверена, что Джуниор и Алисса хотят пойти на свидание, как и их старшая дочь Софи, которая обычно присматривала за детьми, когда им это было нужно. Но теперь у нее был парень, который собирался в Бостон, чтобы начать свой первый год в колледже, поэтому все время, что у нее было, она хотела находиться с Коннером. Поэтому я сказала Алиссе, что приду присмотреть за детьми, и она уцепилась за это, как человек, тащившийся по пустыне, и попавший в заводь в оазисе.
— Завтра вечером
— У меня работа, — разочарованно пробормотал он.
Затем он снова сжал меня в объятиях.
— Я позвоню.
Я улыбнулась ему, все еще обнимая его за плечи.
— Было бы хорошо, — тихо сказала я.
Его глаза опустились к моему рту, затем туда опустились и его губы.
Мы поцеловались, наш поцелуй был горячим и страстным, но коротким, прежде чем он быстро чмокнул меня, сексуально улыбнулся (что на самом деле было сексуально), пожелал спокойной ночи и пошел к своей бордовой «Инфинити».
Какое-то время я смотрела ему вслед, а потом вошла, закрыла и заперла дверь.
Я пошла на кухню и включила свет, прежде чем вытащить телефон, и сделать то, что делала не раз с тех пор, как она не ответила на мой последний звонок.
Я написала Робин:
«Привет, кое-что происходит, и мне нужно многое тебе рассказать. Ты не отвечаешь, и это меня беспокоит. Назови мне время, когда я могу тебе позвонить, и я позвоню. Люблю тебя!»
Я приготовилась ко сну, делая это немного мечтательно, потому что Брэдли был немного мечтой, и было ясно, что я ему нравлюсь, но к тому времени, когда я была готова ко сну, я поняла, что Робин снова не ответила.
И вот, наконец-то повзрослев, я позвонила ей.
Я попала на голосовую почту и оставила сообщение.
«Ладно, теперь я действительно волнуюсь. Дорогая, нам нужно наладить контакт. Есть некоторые вещи, которые мне нужно тебе объяснить. Пожалуйста, позвони мне».
Я взяла книгу и подошла к своему мягкому кожаному креслу, но читать не стала и постепенно растеряла всю мечтательность.
Потому что моя подруга не связалась со мной.
*****
На следующее утро, когда я спешила в «Дом Голубки», я услышала, как мой телефон подал сигнал о входящем сообщении.
Я доставала его из сумочки, открывая входную дверь, и посмотрела на Рут, сидевшую в приемной.
Я помахала ей рукой и сказала: «Привет», а она улыбнулась мне и сказала: «Доброе утро, Амелия», — и впустила меня.
Я толкнула боковую дверь, что запиралась от пожилых людей, и вошла, глядя на свой телефон.
Я остановилась как вкопанная, услышав за спиной щелчок двери.
Я лихорадочно провела пальцем по экрану, чтобы прочитать весь текст.
«Ключ от гаража у меня, — писал Оден. — Как и было сказано в твоей записке, я припаркуюсь в гараже. Подумал, ты должна знать, что я его получил».
На этом всё. Ни «до скорого». Ни «пока, мама». Ни «я люблю тебя».
Но мне было все равно.
Я приняла это.
Широко улыбаясь,
— Нацистка!
Я посмотрела направо и увидела миссис Макмерфи, сидевшую в гостиной и сердито смотревшую на меня, подняв кулак над головой и высунув язык, что означало смерть через повешение.
— Доброе утро, миссис Макмерфи, — поздоровалась я.
Она ткнула в меня пальцем.
— Я слежу за тобой.
Я продолжала улыбаться, но потом отошла и начала хихикать.
И пусть миссис Макмерфи думает, что я нацистка. Я все равно была счастлива.
*****
Я находилась в своей спальне, пакуя сумку с вещами для ночевки, пытаясь не умереть от паров краски, когда зазвонил телефон.
Я боялась, что это Алисса, у которой было очень хорошее свидание с ее мужем, начавшееся и закончившееся в номере мотеля с бутылкой бурбона и шоколадным соусом, поэтому она хотела повторить его снова.
Скоро.
Все это время я провела с их детьми, оказавшимися потрясающими, но шумными, и они почти меня доконали.
Я хотела быть хорошим другом. Мне нравилось быть рядом с ее детьми. Но мне нужно делать это дозированно, иначе ее дети могут меня убить.
Я увидела на экране незнакомый номер, но он был местным и смутно знакомым, поэтому я взяла трубку, теперь надеясь, что это не маляры хотят мне сказать, что проект покраски Голубого Утеса займет две недели, а не одну.
В тот день они закончили мою спальню, покрасив стены в красивый голубовато-серый цвет с элегантным синим акцентом. Вот почему я собирала вещи. Я не могла там спать, я не хотела спать в комнатах детей, а гостевая спальня была в полном разгроме, потому что маляры переходили туда на следующий день. Гостиная была выкрашена накануне и там все еще стоял запах краски, поэтому диван тоже был вынесен.
Так что одну ночь я провела в Лавандовом Доме со Спирами.
Я взяла трубку и ответила:
— Алло.
— Эми, — отрезал Микки.
Я сразу же отреагировала на его тон и ответила:
— Думала, мы не разговариваем.
— Проблема с этим дерьмом в том, что мои дети этого не знают, а у Эш есть какой-то рецепт, который она хочет, чтобы ты попробовала. Она хочет, чтобы ты пришла на ужин завтра вечером.
Бедствие.
Катастрофа, которую нужно избежать.
— Думаю, тот факт, что мы с тобой явно не ладим, может означать, что тебе следует оградить от этого своих детей.
— Думаю, раз ты уже выросла, то можешь быть достаточно взрослой, чтобы вести себя соответственно, даже если я тебе не нравлюсь, чтобы мои дети, которым нравишься ты, могли пригласить тебя к себе, чтобы моя девочка могла готовить для тебя, а мой мальчик повиснуть у тебя на ушах, — ответил он.
Обидно, но он оказался прав.
— Отлично, — отрезала я.
— Да, — отрезал он.
— Время? — я стиснула зубы.
— Шесть, — отрезал он.
— Замечательно, — прошипела я.
— Потрясающе, — выдавил он.