Воспламеняющая взглядом (Порождающая огонь)
Шрифт:
– Итак, приехали, – задумчиво произнес Кэп. – Все выходят из машины. Проект исчерпан. На данном этапе, во всяком случае. – По разным причинам он испытывал огромное облегчение от подобной перспективы.
– Нет, не приехали, – сказал Рэйнберд со своей леденящей улыбкой. – У нас в запасе будет еще одна козырная карта. Один большой пряник, когда уже не останется маленьких. Я не имею в виду Гран-при – ее отца, но кое-что способно заставить ее проехать еще немного.
– Что же? – спросил Хокстеттер.
– Догадайтесь. – С лица Рэйнберда не сходила улыбка, но больше он не сказал ни слова. Кэп, может, и сообразит, хотя за последние полгода
Но пусть сами догадаются.
Если сумеют. С лица Джона Рэйнберда не сходила улыбка.
Энди Макти сидел перед телевизором. Мерцал янтарный глазок коробки дистанционного управления. На экране Ричард Дрейфус пытаются изобразить некое подобие Чертова Пальца – вроде тех, в пустыне, где приземлялись эти тарелочки – в домашних условиях. Энди наблюдал за его действиями с глуповато-блаженным лицом. При этом он был натянут как струна. Сегодн контрольный день.
Три недели, прошедшие после аварии, превратились для Энди в пытку, когда едва переносимое напряжение сменялось почти преступной радостью. Он хорошо понимал состояние оруэлловского Уинстона Смита, который на какое-то время ошалел от своего подпольного бунтарства. У него, Энди, появилась тайна. Она точила и терзала его, как всякая сокровенная тайна, но она же вернула ему бодрость духа и былые силы. Он обошел их на полкорпуса. Одному богу известно, хватит ли его на всю дистанцию, но первый рывок сделан.
До десяти оставалось совсем немного – в десять придет Пиншо, как всегда улыбаясь. Они вдвоем отправятся в сад на утреннюю прогулку, чтобы обсудить, как «подвигаются его дела». Энди даст ему посыл... попытаетс дать. Он бы давно это сделал, когда б не телемониторы и понатыканные всюду «жучки». Ожидание позволило ему обдумать стратегию нападения, еще и еще раз проверить наиболее уязвимые места. Кое-что в сценарии он мысленно переписал, и не один раз.
Ночами, лежа в темноте, он неотвязно думал: Большой Брат все врем смотрит на тебя. Помни от этом каждую секунду, об этом прежде всего. Ты под колпаком у Большого Брата, поэтому, чтобы спасти Чарли, ты должен их всех перехитрить.
Он спал как никогда мало, в основном потому, что опасался заговорить во сне. Иногда часами лежал, боясь даже пошевелиться, – вдруг их насторожит, что накачанный наркотиками человек ведет себя излишне беспокойно. А когда его все же смаривало, спал чутко, видел странные сны (его преследовал одноглазый Джон Сильвер, долговязый пират с деревянной ногой) и то и дело просыпался.
Избавляться от торазина оказалось проще простого – они ведь были уверены, что он без наркотика не может. Ему теперь приносили таблетки четыре раза в день и ни о каких тестах со времени аварии не заговаривали. «Похоже, они
Иногда он, откашливаясь, выплевывал таблетки в кулак, а затем вместе с объедками отправлял в мусоропровод. Иногда он прихватывал их в туалет. А то еще делал вид, будто запивает их пивом, а сам сплевывал в полупустую банку, где они благополучно растворялись. Про банки он как бы забывал и, когда пиво окончательно выдыхалось, выливал его в раковину.
Видит бог, все это он делал не профессионально, чего наверняка нельз было сказать о тех, кто за ним наблюдал. Но вряд ли они сейчас наблюдали за ним так уж пристально. В противном случае, рассуждал он, его бы давно накрыли. И весь сказ.
Дрейфус вместе с женщиной, чей сын в данный момент катался на тарелочке в компании инопланетян, карабкался по склону Чертова Пальца, когда раздался короткий зуммер, что означало: открывается дверь. Энди едва не подскочил. Ну вот, пронеслось в голове.
Вошел Герман Пиншо. Он был ниже ростом, чем Энди, хрупкий, изящный; с первого дня Энди почувствовал в нем что-то женственное, хотя и не мог себе объяснить, что именно. Сегодня Пинщо был в серой водолазке и легком костюме – как с картинки сошел. И, как всегда, улыбочка.
– Доброе утро, Энди, – сказал он.
– А? – встрепенулся тот и, помедлив, словно в раздумье, ответил: – Здравствуйте, доктор.
– Ничего, если я выключу? У нас ведь сегодня прогулка, не забыли?
– Да? – Энди нахмурился, но затем лоб его разгладился. – Ладно. Вообще-то я его не первый раз смотрю. Конец мне нрайится. Очень красиво. Он улетает на тарелочке, представляете? К звездам.
– Красиво, – согласился Пиншо и выключил телевизор. – Ну что, пойдем?
– Куда? – спросил Энди.
– На прогулку, – терпеливо повторил Пиншо. – Вспомнили?
– А-а, – кивнул Энди, – да-да. Он поднялся.
Дверь из апартаментов Энди выходила в просторный холл с кафельным полом. Свет здесь был рассеянный, приглушенный. Где-то рядом находились диспетчерская или вычислительный центр; там едва слышно гудели машины, туда входили с перфокартами, а выходили с кипой распечаток.
Под дверью Макги прогуливался молодой человек в спортивного покро пиджаке, словно только что из магазина, – сразу видно, правительственный агент. Под мышкой пиджак слегка оттопыривался. Агент торчал здесь согласно инструкции, и как только они с Пиншо начнут удаляться, он последует за ними – разговора он слышать не будет, однако из виду их не выпустит. С этим, подумал Энди, сложностей не возникнет.
Они направились к лифту, агент пристроился сзади. Сердце у Энди колотилось – казалось, сотрясается грудная клетка. Вместе с тем он без видимых усилий подмечал детали. С десяток дверей без табличек. Некоторые из них бывали открытыми, когда Энди проходил ранее по этому коридору, – например, тут была какая-то специализированная библиотека, фотокопировальная комната, но остальные представляли для него загадку. Чарли может находиться за любой из этих дверей... или вообще в другом здании.
Они вошли в лифт, где бы запросто разместилась больничная каталка. Пиншо достал связку ключей, повернул один из них в замке и нажал кнопку (все кнопки были без обозначений). Внутренние створки закрылись, и кабина поплыла вверх. Агент удобно расположился в дальнем углу. Энди стоял, засунув руки в карманы своих «Ли Райдерс», на лице его блуждала бессмысленная улыбка.