Воспламеняющая взглядом (Порождающая огонь)

Кинг Стивен

(Чарли, Чарли в опасности, она попала в беду, ей будет очень плохо)

Все равно он бессилен ей помочь.

Но даже если не бессилен, даже если ему удастся скинуть камень, что придавил его, и они отсюда вырвутся – короче, во рту вырастут бобы, а сидень почувствует под собой ноги, а почему бы и нет, черт возьми? – все равно будущее Чарли останется проблематичным...

Он повалился на спину, раскинув руки. Участок мозга, занятый проблемой торазина, никак не хотел угомониться. Настоящее было тупиком, поэтому он погрузился в прошлое. Вот они с Чарли бегут по Третьей авеню – высокий мужчина в потертом вельветовом пиджаке и девочка в красно-зеленом, –

и движения их невыносимо медлительны... как в ночном кошмаре, когда в спину тебе дышит погоня. А вот Чарли, бледная, с искаженным лицом – рыдает после того, как она опустошила телефонные автоматы в аэропорту... а заодно подпалила какого-то солдата.

Память вернула его к еще более далеким дням – Порт-сити, Пенсильвания, и миссис Герни. Толстая, печальная, в зеленом брючном костюме, она однажды вошла в заведение под вывеской «Долой лишний вес!», прижимая к груди объявление, задуманное и аккуратно выведенное рукою Чарли: «ЕСЛИ ВЫ НЕ ПОХУДЕЕТЕ, МЫ БУДЕМ КОРМИТЬ ВАС БЕСПЛАТНО ПОЛГОДА».

За семь лет, с пятидесятого по пятьдесят седьмой, миссис Герни родила своему мужу, диспетчеру автобазы, четверых детей, но вот дети Выросли и отвернулись от нее, и муж от нее отвернулся, завел себе другую женщину, и она его даже не осуждала, потому что в свои пятьдесят пять Стен Герни был привлекательный мужчина, и все, как говорится, при нем, а она с тех пор, как их предпоследний ребенок пошел в колледж, постепенно набрала килограммы, и если до замужества она весила семьдесят, то под конец дошла до полутора центнеров. Чудовищно тучная, с лоснящейся кожей, вылезающая из своего зеленого костюма, она вошла и внесла за собой седалище размером со стол в кабинете директора банка. Когда она опустила голову, ища в сумочке чековую книжку, к ее трем подбородкам добавилось еще столько же.

Он подключил ее к группе, в которой уже были три толстухи. Он давал им упражнения и умеренную диету (и то и другое Энди вычитал в публичной библиотеке), а также легкую накачку в виде «рекомендаций»... и, время от временя, посыл средней силы.

Миссис Герни сбросила десять килограммов, еще пять, и тут она, не зная, пугаться ей или радоваться, призналась ему, что у нее пропадает желание беспрестанно отправлять в рот «чтонибудь вкусненькое». Вкусненькое перестало казаться вкусным. Раньше холодильник у нее бывал забит всякими мисочками и плошечками (а еще полуфабрикаты творожного пудинга в морозилке, а еще пончики в хлебнице), которые опустошались вечером перед телевизором, а теперь вдруг... да нет, чепуха какая-то, и все же... теперь она забывает об их существовании. И потом, она знала, что стоит сесть на диету, как все мысли начинают крутиться вокруг еды. Так оно и было, по ее словам, когда она голодала по системе «Уэйт Уочерс», а тут все иначе.

Остальные три женщины из группы взялись за дело столь же рьяно. Энди поглядывал со стороны – этакий отец семейства. Его подопечных изумляла и восхищала простота новой «системы». Общефизические упражнения, некогда казавшиеся мучительно трудными и тоскливыми, сейчас были им почти в радость. А тут еще дамам вдруг загорелось ходить пешком. Все четверо сходились на том, что без основательной вечерней прогулки их начинает охватывать какое-то смутное беспокойство. Миссис Герни призналась, что она теперь каждый День ходит пешком в центр и обратно, хотя на круг это две мили. Раньше она всегда ездила автобусом, да и как иначе, когда остановка напротив дома.

Один раз – жутко болели мышцы ног – она изменила принципу, решив подъехать на автобусе, и так извелась, что сошла

через остановку. Ей вторили другие женщины. И все, как бы ни ныли натруженные мышцы, молились на Энди Макти.

Третье контрольное взвешивание миссис Герни показало сто двадцать килограммов; к концу шестинедельного курса она весила сто двенадцать. Муж не верил своим глазам, тем более, что до сих пор ее увлечение диетами и всякими новомодными штучками было пустой тратой времени. Он испугался, что у нее рак, и погнал к врачу. Он не верил, что можно естественным образом похудеть за шесть недель на тридцать восемь килограммов. Она показала ему исколотые пальцы с мозолями на подушечках от бесконечного ушивания своих вещей. А потом заключила мужа в объятия (едва не сломав ему хребет) и всплакнула у него на плече.

Обычно его питомицы объявлялись рано или поздно, как объявлялись хот бы раз его лучшие выпускники, – один сказать спасибо, другой похвастатьс успехами, а по сути, дать понять: вот, ученик превзошел учителя... что, кстати, происходит в жизни сплошь и рядом, полагал Энди, хотя каждый из них считал свой случай исключительным.

Миссис Герни объявилась первая. Она зашла проведать его и поблагодарить – за каких-нибудь десять дней до того, как Энди кожей почувствовал слежку за собой. А в конце месяца они с Чарли уже скрылись в Нью-Йорке.

Миссис Герни по-прежнему была толстой, лишь тот, кто видел ее раньше, отметил бы разительную перемену – так выглядит в журналах рекламные снимки: до и после эксперимента. В тот свой последний приход она весила девяносто шесть килограммов. Но не это главное. Главное, что она худела каждую неделю на три килограмма, плюс-минус килограмм, а дальше будет худеть по убывающей, пока не остановится на шестидесяти пяти, плюс-минус пять килограммов. И никаких последствий в виде бурной декомпрессии или устойчивого отвращения к еде, что может приводить к потере аппетита на нервной почве. Энди хотел подзаработать на своих подопечных, но не такой ценой.

– Вы творите чудеса, вас надо объявить национальным достоянием, – воскликнула миссис Герни в конце своего рассказа о том, что она стала находить с детьми общий язык и ее отношения с мужем налаживаются. Энди с улыбкой поблагодарил ее на добром слове; сейчас же, лежа в темноте поверх покрывала и начиная задремывать, он подумал о том, что этим, собственно, все и кончилось: его и Чарли объявили национальным достоянием.

И все-таки дар – это не так уж плохо. Если ты можешь помочь такой вот миссис Герни.

Он слабо улыбнулся.

И с этой улыбкой заснул.

Прежде чем осознать, что он проснулся, Энди, по-видимому, пролежал без сна довольно долго. В такой темноте граница между сном и явью практически стиралась. Несколько лет назад он прочел об одном эксперименте: обезьян поместили в среду, которая подавляла все их чувства. Животные обезумели. Теперь он понимал почему. Он не имел ни малейшего представления о том, сколько он проспал, никаких реальных ощущений, кроме...

– О боже!

Едва он сел, как две иглы вонзились в мозг. Он зажал голову обеими руками и стал ее баюкать; мало-помалу боль не то чтобы унялась, но стала терпимой.

Никаких реальных ощущений, кроме этой чертовой головной боли. Наверно, шею вывернул, подумал он. Или...

О-о-о. Нет. Эта боль ему слишком хорошо знакома. Такое у него бывает после посыла – не самого мощного, но выше среднего... посильней, чем те, что он давал толстухам или робким служащим, и чуть слабее тех, что испытали на себе те двое возле придорожной закусочной.