Воспоминания мёртвого пилота
Шрифт:
– Американские инженеры и строители, спроектировали и построили полосу так, что дождь любой интенсивности не сможет её залить. Вдоль покатой от центра к краям бетонки, с обеих её сторон, ими были вырыты широкие пологие рвы для сбора дождевой воды. Под этими рвами строители проложили дренажную систему, позволяющую воде уходить под землю по бетонным водосборникам. Вот эти-то бетонные колодцы, стоящие вдоль полосы через каждые сто метров, и возвышающиеся на полтора метра от уровня земли, представляют сейчас для вас главную угрозу. Но если вы приземлитесь там, где аэродромная служба предполагает развести костёр,
– Хорошо ли будет виден ваш костёр?
– спросил я, продолжая кружить на высоте тысяча метров над их головами.
– Аэродромщики собираются поджечь все старые авиационные покрышки. Столб чёрного дыма увидят даже с той стороны океана. Ведь гореть-то будут колёса американских стратегических бомбардировщиков Б-52. Так что за это ты не волнуйся. Думай лучше, как садиться будешь.
За десять минут до приземления инженерно-аэродромная служба подожгла резину колёс. Чёрный дым был настолько густым, что если бы ветер не сносил его в сторону от полосы, я бы не смог найти базу вообще, а не только место предстоящей посадки.
Старшие лейтенанты Гончаров и Николишин рубили электрический кабель в двухстах метров от взлетной полосы в густых зарослях кустарника. Их тропические рубашки были мокрые от пота. Американский многожильный кабель рубить топорами было не легко. Они раскопали его ещё вчера вечером и торопились закончить дело раньше, чем о местонахождении этой "золотой жилы" узнают сослуживцы.
– Игорёха, - сказал Николишин Гончарову, - смотри какой дым поднимается над аэродромом.. Может разбился кто? .
– Кто мог разбиться, если на аэродроме ни кто не взлетал и не садился. Думай хоть чуть-чуть. Слышишь придурок какой-то уже полчаса кружит над полосой? Для него небось и разожгли костер. Руби быстрее свою сторону, я свою почти закончил.
Отсутствие в гидравлической системе жидкости не позволило мне выпустить закрылки. Поэтому я подвёл самолёт к взлётно-посадочной полосе по самой низкой траектории. Пролетая над её торцом, борттехник по моей команде выключил все четыре двигателя. Теперь мы полностью зависели от нашей инерции и силы притяжения Земли.
Но самолёт использовал ещё и приземный эффект. То аэродинамическое явление, о котором все летчики знают, но не могут объяснить его своим жёнам.
Ан-12-й легко скользил в метре от поверхности полосы, категорически отказываясь садиться. Просвистев над землёй лишние триста метров, он коснулся левой тележкой колёс бетона. Я тут же отклонил штурвал полностью влево, стараясь удержать самолет как можно дольше на "одном колесе". Но он, проигнорировав мою команду, ударился правой стороной фюзеляжа о полосу и, издавая жуткий скрежет, напоминающий рёв тяжело раненого умирающего доисторического животного и слетел в ров, так умно вырытый врагами. На огромной скорости Ан-12-й ударился стеклянным носом в бетонный водосборник и замер.
"Всё", - сказал я себе.
Но поторопился.
Оглядев, всё что было от меня справа, включая, теперь уже бывших членов своего экипажа и остатки пилотской кабины, я медленно повернул голову влево.
Недалеко от моего полуразрушенного самолёта остановились две машины. Пожарная и
"Ага, вот в чём причина появления пожарников. Я то сперва не почувствовал запах дыма. Гореть мы не горим, но дымим изрядно. Это запах тлеющей ваты, - вспомнил я.
– Значит, задымилась внутренняя обшивка фюзеляжа".
Смельчак с огнетушителем, не обратив на меня ни какого внимания, перевернул свой красный цилиндр и с размаху врезал им о борт самолёта. Очевидно, так рекомендовала инструкция наклеенная на бок огнетушителя. Но даже маленькая струя пены отказалась родиться в его руках. Не получив от своих действий никакого эффекта, он зашвырнул баллон на землю. Грязно выругался и заорал на копошащихся внизу матросов, чтобы те подали ему пожарный шланг. "Интересно, где он взял пенный огнетушитель? Наверно снял его со стены штаба, когда бежал нас спасать". Со шлангом он обращался гораздо лучше. Окатив зачем-то меня и мёртвых ребят водой, он направил струю на дверь гермокабины. Алюминиевая дверь, напоминавшая скорее корабельный лаз, чем нормальную дверь, перекосилась и покрылась трещинами через которые струился дым.
К самолёту подбежали два офицера с топорами. Они в нерешительности остановились в двух метрах от меня.
– Игорь, руби дыру вокруг окна, - крикнул Николишин, - там в фюзеляже нет силовых элементов. .
– Не учи отца детей делать, - ответил Гончаров и с размаху врезал топором по алюминевой обшивке самолёта.
Николишин встал плечом к плечу со своим другом.
После первых же ударов, из прорубленных ими дыр, повалил едкий дым и показались языки пламени. Очевидно, тлению до этого не хватало воздуха. Проделав отверстие, достаточное для того, чтобы вставить в него пожарный шланг, матросы принялись заливать пассажирский отсек водой.
Вскоре вода в пожарной машине закончилась. Но отъехать машина не смогла. Из-за плохого крепления шлангов большое количество жидкости вылилось под её колёса. Грунт под машиной размяк, колёса вращаясь, уходили всё глубже и глубже в землю. Пожарники бросили заниматься самолётом и принялись оттаскивать "пожарку". Матросы где-то достали металлический трос, с обеих концов которого были прикреплены толстые крюки. Один конец его они зацепили за "водовозку", другой за пожарную машину, и "водовозка" рванула с места. Трос лопнул и просвистел над головами перепуганных ребят.
Прибежал офицер. Обматерив их, приказал вытаскивать из фюзеляжа трупы вьетнамцев. Пока матросы возились со своими машинами, офицеры, прорубив борт, обнаружили целые "залежи" моих незаконных пассажиров. Носилок было всего две пары. Извлечённые из гермокабины тела переносили на них от самолёта до бетонной полосы. Там врач проверял сердцебиение каждого вьетнамца, в надежде обнаружить хоть кого-то живым. Но щуплые тела вьетнамцев были безжизненны. Матросы сбрасывали мертвецов одного за другим на бетон и бежали за следующими. Если бы я мог говорить, я бы им сказал: "Ребята, не спешите. Всех, кто не задохнулся в дыму, вы утопили в воде, когда тушили тлеющую вату".