Воспоминания мёртвого пилота
Шрифт:
"Жизненно-необходимый" документ плавал в болотной жиже, уходящего глубоко под землю, давно заброшенного бомбоубежища, на ржавой решётчатой двери которого висел такой же ржавый замок. Ключ от него был давно потерян, а имя офицера, ответственного за надлежащее содержание бомбоубежища, написанное на висевшей у двери табличке, было незнакомо даже нашему сорокавосьмилетнему полковнику. Увидев эту картину, командир приказал прекратить поиски и отпустить военнослужащих по домам. Речь о том, чтобы достать лётную книжку даже не заводилась, в этом не было ни - какого смысла. Времени
Полковник окинул взглядом стоящих вокруг него офицеров, поманил меня пальцем и, когда я приблизился к нему почти вплотную, тихо сказал:
– С утра твой экипаж садится на подготовку к полёту во Вьетнам. Готовитесь как дублёры. Ясно?
– Так точно. Разрешите идти?
– Иди. Нет, постой.
Я остановился как вкопанный и развернулся на каблуках.
– Где ты был сегодня весь день? Я тебя в штабе ни разу не встретил.
– На самолёте. Вместе со всем моим экипажем выполнял регламентные работы.
– Ладно, иди.
Весь вторник прошёл в усиленной и ускоренной подготовке. Мы отставали от основного экипажа на три дня, но должны были быть готовыми к встрече с комиссией штаба в среду, в девять ноль-ноль.
Маршрут был действительно трудный.
Восточным путём во Вьетнам мы долететь не могли. Мимо недружественного нам Китая, над морем, из-за недостатка топлива мы не дотягивали. Китайцы, имея свой взгляд на наше военное присутствие под их южными границами, приземляться для дозаправки на своей территории не разрешали. Чтобы достичь Вьетнам нашим экипажам приходилось лететь через половину Азии. Поэтому штурман с благодарностью пожал мне руку, за своевременное предупреждение о возможной подготовке.
На его рабочем столе лежала стопка карт, включающая в себя: половину Советского Союза от Владивостока до Ташкента, затем шли листы Пакистана, Индии, Бангладеш, Бирмы, Лаоса и, наконец, несколько листов самого Вьетнама. Большинство из них уже были готовы. Я с восхищением спросил его:
– Васильев, ты, где и когда успел столько работы перелопатить?
– Дома. В субботу и воскресенье, - ответил Вадим.
– Герой.
– Не скромничай, командир, ты ведь тоже зря время не терял, - сказал он, намекая на лётную книжку, найденную в болотной воде бомбоубежища.
– Это Серёжина работа.
После конца рабочего дня я не спеша пошёл по лесной тропинке на остановку рейсового автобуса "Аэропорт-Артём". Впереди меня гурьбой шли наши офицеры. У трассы их группа разделилась на две части. Большая повернула в сторону здания аэровокзала и пошла пешком, а меньшая, в числе которой был я, перешла дорогу и осталась стоять на остановке.
Среди ушедших в международный аэропорт я увидел командира моей эскадрильи и его штурмана. До сегодняшнего дня они были дублирующим экипажем. С утра дублёром был объявлен мой экипаж, а их назначили основным.
"Что, ребята, пошли врезать по пиву? Отметить переход в новую для себя роль. Вот там-то вас, братцы вы мои, и накроют, - злорадствовал я.
– Дайте мне только до общежития доехать."
Автобус высадил меня на улице Севастопольской, и я скорым шагом добрался до своего
Во-первых, я жил один.
Во-вторых, в семейном крыле, что позволяло мне приходить и уходить будучи не замеченным дежурной по общежитию.
В-третьих, у меня как у всех командиров кораблей был служебный телефон. И я мог без посредничества военных телефонисток дозвониться хоть тестю в рабочий кабинет, хоть жене домой, хоть Светлане Мухиной, которая, несмотря на то, что больше не служила в батальоне связи, служебный телефон имела.
Но сейчас мне было не до них. Главное, чтобы начальник политотдела авиации нашего флота не ушёл с работы домой. Конечно же, я мог достать его и дома, но в этом случае пришлось бы подключать телефонистку и называть своё имя. Мне же хотелось сохранить инкогнито.
Я зашёл в комнату, закрыл дверь на английский замок и набрал номер телефона нашего главного замполита. Мне повезло в этот день во второй раз. Несмотря на седьмой час вечера, генерал был на рабочем месте. Как только он поднял трубку и назвал себя, я не представляясь, доложил:
– Товарищ генерал, экипаж, вылетающий послезавтра по государственному заданию в международный полёт, в настоящий момент пьянствует в баре международного аэропорта.
Я специально сгустил краски, употребив крайне негативную форму, описывающую употребление алкогольных напитков. Кто потом будет разбираться, где проходит грань между парой кружечек пивка и двумя-тремя бутылками водки.
Машина была запущена. Для руководителя политической службы такой сигнал приравнивался к команде, подаваемой опытным кинологом своей собаке. Итак, "фас" прозвучал. Подождём результатов до утра.
Пока я потирал руки от предвкушения приятных новостей, генерал связался по телефону с моим командиром полка и приказал ему немедленно найти командира эскадрильи Ан-12-х и его штурмана. После чего доложить о том, где они были найдены. Предчувствуя недобрые вести, полковник первым делом позвонил обоим разыскиваемым домой. Встревоженные неожиданным звонком супруги офицеров ответили, что их мужья ещё не вернулись со службы.
" Значит, они пошли в аэропорт", - догадался командир.
Пивной бар аэропорта был единственным местом в городе, где военный патруль не цеплялся к офицерам, посещавшим его в военной форме. Командир зашёл в него и, среди двух десятков других офицеров и прапорщиков, сразу увидел тех, кого искал. Майоры сидели за одним столиком, перед каждым из них стояло по две пустых, и по две полных кружки пива. Подойдя к ним, командир сказал:
– Жду вас обоих в машине у центрального входа.
В полном молчании доехали они до штаба полка. Полковнику очень хотелось сказать своим подчинённым всё, что он о них думает, но заводить разговор при водителе-матросе не стоило. В своём кабинете командир полка дал волю своим нервам. Побушевав несколько минут, он поднял трубку прямой связи с начальником политотдела и доложил, что оба разыскиваемых офицера находятся в его кабинете.