Воспоминания мёртвого пилота
Шрифт:
Губы Игоря скривились в саркастической улыбке.
– Ты меня боишься, Валера?
– спросил он, продолжая сидеть неподвижно.
– Нет, - ответил я.
– Я боюсь белых медведей, плавающих на льдинах в поисках тюленей. Ведь, если медведь пропорет когтями резиновый борт плота, то мы умрём в его лапах более мучительной смертью, чем бедняга оператор.
– Но легче, чем радист со стрелком. Скажи честно, командир, ты уже забыл о них?
– Как раз наоборот, Игорь. Я вспоминал, как они стреляли в стекла своей кабины, и подумал, что у нас с тобой тоже есть оружие, и в случае чего мы можем им воспользоваться, - ответил я.
Он помолчал несколько минут и сказал:
– А
Затем тяжело вздохнул, и после паузы продолжил:
– Мы оба знаем, что я умру первым, и ты, мой командир, боишься, что я застрелю тебя перед своей смертью. За то, что ты погубил таких прекрасных парней. Ты правильно делаешь. Я не додумался до этого сам. А сейчас вижу, что это действительно не плохая идея. Я хочу сделать тебе дельное предложение. Застрели меня первым. Не жди. Мой труп брось в море. Следователям скажешь, что я утонул вместе с правым летчиком. И свидетелей твоей преступной халатности не останется. Ведь наш юный штурман уже никому ничего не скажет.
"Что же, если ты очень хочешь откровенно поговорить со мной, то ты услышишь моё мнение", - подумал я и сказал:
– Ты прав. Я действительно не боюсь медведей. И подготовил своё оружие только с целью упредить твои недружественные действия. Ты никогда не задумывался, почему в конце шестидесятых годов политические взаимоотношения Советского Союза и Китая обострились до предела?
Он не ответил мне и я продолжил монолог, считая, что разговариваю сам с собой.
– В это время в Китае у партийного руля был умирающий от старости Мао Цзе Дун. И наше правительство, вполне справедливо полагало, что ввергнув соседние сверх державы в ракетно-ядерную войну, он может прихватить с собой в могилу миллионов двести-триста населения обеих стран. Так что я, мой дорогой штурман, как все нормальные люди, считаю, что умирающий человек плохо предсказуем. Поэтому, сейчас мой пистолет, с взведённым курком, лежит в расстёгнутом кармане куртки. И хотя он поставлен на предохранитель, я сумею им воспользоваться быстрее тебя. Ты можешь говорить и думать обо мне всё, что угодно, а вот свой пистолет руками лучше не трогай.
– Так убей меня. Я же тебе это уже предлагал, - сказал он, презрительно улыбаясь.
А я то думал, что он меня не слушает.
– Не выйдет, - ответил я коротко.
– Почему?
– спросил он в ответ.
– A потому, что одно дело ошибочно выключить двигатели, и совсем другое хладнокровно убить человека.
– Но ведь я, если выживу, всё расскажу следователям. Тебя, Валера, будут судить и на сто процентов посадят в тюрьму.
– Я этого не исключаю, но свою ошибку, приведшую к гибели пяти человек, - я сделал ударение на слове "пяти", - я себе в скором будущем прощу, а вот убийство лишь тебя одного, никогда.
Я достал аварийно-спасательный комплект и начал детальную инспекцию набора выживаемости.
Компас я отложил в сторону, как временно не нужный предмет. Взяв в руки сигнальное зеркало и ракетницу, я приоткрыл пошире резиновую дверь, и посмотрел на небо. Свинцовые облака простирались от горизонта до горизонта. Нижний край их был не выше шестидесяти метров.
"Даже если я услышу звук пролетающего самолёта, - подумал я, - ни ракетница, ни зеркало мне не помогут. Сигнальная ракета в темно-серых кучево-слоистых облаках будет видна не далее, чем несколько десятков метров, а зеркало, без видимости солнца, я могу использовать лишь для оценки выросшей на моём лице щетины".
Вернувшись на свое место, я продолжил исследование спасательного набора. Достав
Аптечка с медикаментами и бинтами. Не открывая коробку, я бросил её под ноги штурману и сказал:
– Игорь, найди себе какие-нибудь антибиотики, может хоть температуру временно собьёшь.
– Это бесполезно, - ответил он.
От недавней напряжённости в наших отношениях, казалось, не осталось и следа. Я отодвинул в сторону спасательный набор и на коленях пополз на его половину плота. Открыв коробку с таблетками, и выбрав полдюжины антибиотиков, я высыпал их ему рот.
Глотай, - приказал я.
Он отрицательно покачал головой. Я пополз в свой угол. Взял там алюминиевую крышку от коробки с рыболовным набором, зачерпнул в неё морской воды, бросил туда две опреснительные таблетки, размешал их указательным пальцем и, вернувшись к штурману, сказал:
– Пей.
Он, сделал пару глотков и спросил меня:
– Зачем ты это делаешь? Ты что думаешь, что спасательная команда нас найдёт, да ещё и живыми?
– Сегодня я уже не уверен ни в том, ни в другом. Но делать то всё равно нечего. Почему бы, например, не побороться за твою жизнь. Вот смотри, пока я с тобой говорил, да пока аварийный набор разбирал, день уже и закончился. Сейчас я проверю, что у нас имеется из еды, и после ужина мы можем опять лечь спать.
Открыв ножом две банки колбасного фарша, который был очень похож на собачьи консервы, я ногой пододвинул одну из них штурману. Затем, бросив ему небольшой пакетик галетного печенья, принялся есть сам.
Два следующих дня в океане бушевал шторм и мы лежали на дне плота в полной темноте. Дверь была плотно застёгнута на кнопки, и волны бросали нас вверх и вниз, выворачивая наши души наизнанку. Тошнота была постоянным чувством, но рвоты не было. Желудки были давно пусты. В этом аду качки, хотелось потерять сознание и очнуться только тогда, когда всё закончится. Наверно, со штурманом так и было, потому что время от времени его тело, как и тело мёртвого оператора, накатывалось на меня.
К исходу четвёртого дня моя вера в спасение стала ещё менее твёрдой. Штурмана лихорадило, он, впадая в беспамятство, в бреду звал жену, разговаривал со своими двумя сыновьями. Слушать это было выше моих сил. Я достал из аптечки вату, заткнул себе уши и, стараясь как можно меньше двигаться, лежал и думал.
"Что будет со мной в случае если меня всё же найдут?"
* * *
Операция по поиску и спасению моего экипажа началась с той минуты, когда командир отдельной ракетоносной эскадрильи подполковник Максимов, руководивший полётами в тот день, приказал всем экипажам, находящимся в воздухе, вернуться на свой аэродром. Доложив по телефону командующему авиации флота об исчезновении с экрана радиолокационной станции дальнего обнаружения отметки 716-го, он вызвал на командный пункт ракетоносной эскадрильи на совещание всех командиров частей и подразделений, базирующихся на авиабазе Елизово.