Воспоминания об Александре Грине
Шрифт:
* Строчки из стихотворения, которым оканчивается рассказ «Зурбаганский стрелок».
PAGE 500
Грина в неряшливости языка, в подражании иностранным новеллистам. Очень возможно, что в этих упреках кое-что было и справедливым…
В те дни, когда Грин много писал, мы мало общались. Забегали пообедать в маленькую греческую столовую на углу Невского и Фонтанки и возвращались домой. С начала войны в Петрограде запретили продавать алкогольные напитки. Но в пригородах - Царском Селе, Гатчине и Павловске - продавали виноградное вино. Иногда мы
Летом я окончил курсы и уезжал в действующую армию. Я должен был разыскать часть передового сани-тарно-транспортного отряда имени ее высочества принцессы Саксен-Альтенбургской. Большая часть отряда попала в плен, остальная бродила где-то в Литве. Мы отправились с Грином на Александровский рынок. Мне надо было купить форму, запастись шашкой. На Александровском рынке можно было купить все: чем только здесь не торговали! Ходили недолго, вскоре нашли шинель по мне и приобрели шашку. С покупками мы вернулись в наши «меблирашки» и начали деятельно готовиться к отъезду.
Провожал меня Грин с Варшавского вокзала. Мы расстались на два года.
В Петроград я вернулся уже в семнадцатом году. Встречи наши были короткими. Помню наши разговоры. Все мы жили тревогами и надеждами тех дней. В Петрограде было беспокойно. Люди ждали событий, конца продолжавшейся войны. Грин скупо рассказал, что пришел в Петроград из Финляндии. Лицо его еще больше осунулось - уже сильно сказывалась нехватка продовольствия. Но он живо ко всему присматривался, прислушивался. В Таврическом дворце бесперебойно шли многолюдные собрания. На Невском то и дело шагали колонны демонстрантов. Выходили бесчисленные газеты и журналы, бесконечные речи произносил адвокат Керенский. В Зимнем дворце заседало Временное прави
PAGE 501
тельство. Я перевелся в Балтийский флот и почти безвыездно жил в Петрограде. Потом уехал в деревню. Там я получил коротенькое письмо от Грина. Он собирался приехать, но так почему-то и не приехал. Вновь мы расстались на много лет. (Запись беседы с И. С. Соколо-вым-Микитовым. Ленинград, 1964 г.
– В. С.)
ГЛАЗАМИ ДРУЗЕЙ И НЕДРУГОВ
Мы вплотную приблизились к тем годам, где наши сегодняшние сведения о Грине чрезвычайно бедны. Кое-какие материалы, бесспорно, есть, но большей частью они отрывочны и случайны.
В самом начале 1915 года Грин ответил на анкету «Журнала журналов» «Как мы работаем».
«Как я работаю? Только со свежей головы, рано утром, после трех стаканов крепкого чая, могу я написать что-нибудь более или менее приличное. При первых признаках усталости или бешенства бросаю перо.
Я желал бы писать только для искусства, но меня заставляют, меня насилуют… Мне хочется жрать…»
Приблизительно в те же дни, когда был опубликован ответ на анкету, Грина повстречала Екатерина Ивановна Студенцова. Как писателя она знала его с детства,
«… я поехала к нему с братом. Это было в 1915 году. «Так вот вы какая, - встретил меня Александр Степанович, - а я думал, что придете вот такая».
– И он очертил круг рукой. Этим он намекал на круглое лицо брата, представляя, что я похожа на него.
Александр Степанович жил в то время, кажется, на Литейном в номерах *. Номер был длинный, узкий. Направо от входа стояла кровать за шкафом, а налево была вешалка. Впереди было два стола - письменный и обеденный. На одной стене висело зеркало, а на другой - портрет жены, с которой Александр Степанович уже не жил.
* Грин жил в меблированных комнатах Пименова, Пушкинская ул., 1.
PAGE 502
Александр Степанович много говорил, много пил мадеры. Мне он почему-то казался одиноким в этой неуютной обстановке. Он много говорил о людях, о жизни.
Потом Александр Степанович рассказывал всевозможные истории и анекдоты. Ему, по-видимому, нужны были слушатели. Я стойко выслушивала все…
Недаром в этот вечер он подарил мне только что вышедшую книжку журнала «Современный мир», № 1, за 1915 год. В ней был его рассказ «Искатель приключений». Александр Степанович написал: «Екатерине Ивановне Студенцовой вечно благодарный Грин». Он очень ценил внимание и ласку.
Пришел поэт Л. Андрусон. Он был закутан в шубу, шарф. На одну ногу прихрамывал и был несколько похож на медведя.
«А, хромой черт», - встретил его Александр Степанович, но это было сказано так, что чувствовалось, что он его очень любит. Андрусон даже не раздевался, скоро ушел. Александр Степанович сказал, что он болеет, а вообще он с ним проводит все время.
Было уже поздно. Мы собрались домой. Александр Степанович захотел поехать к нам. Приехали на извозчике. Дома все захотели спать. Александра Степановича положили в гостиной на диване. Он долго ходил, пил воду. Потом лежал или спал… Утром горничная сказала, что он ушел еще ночью и ничего не сказал».
Сохранилась еще одна, последняя, «дневниковая» запись в тетради слежки за Грином.
6 июня 1915 года от 9 ч. утра до 8 ч. 30 м. вечера: «В 12 ч. 45 мин. дня вышел из дому сел на извозчика и поехал на Троицкую ул. д. № 15-17 во двор в подъезд № 3 откуда через 10 м. вышел и пошел на Невский пр. где встретился с неизвестным господином как видно журналист с которым поговорив немного расстались неизвестный пошел без наблюдения а Невский зашел в д. 55 во двор откуда скоро вышел и возвратился домой.
В 4 ч. дня вышел вторично на углу Невского и Пушкинской ул. купил Биржевки и Вечернее время и зашел по Пушкинской ул. д. 1 в овощную лавку… (слово неразборчиво.
– В. С.) и с покупками возвратился домой.
PAGE 503
В 6 ч. 40 м. вечера вышел в третий раз отправился по Невскому пр. д. 57 в Кинематограф пробыл 1 ч. 30 м. вышел, и возвратился домой. Больше выхода не видели. Лебедев Ф. Соколова».
На Троицкой улице Грин посетил квартиру знаменитого сатирика, редактора «Нового сатирикона» Аркадия Тимофеевича Аверченко, но не застал его дома.