Воспоминания об Александре Грине
Шрифт:
С каким журналистом Грин встретился на Невском и к кому он заходил в доме № 55 - выяснить не удалось.
Несколько лет назад умерший старый журналист И. Хейсин, познакомившийся с Грином в 1915 году, вспоминал:
«Полдень. Редакция журнала «Жизнь и суд». Я сижу за работой. Звонок телефона. Беру трубку. Говорят из редакции журнала «Пробуждение» и любезно предупреждают: «К вам направился писатель Грин». Это из числа серьезных предупреждений. Грин, являясь в редакцию, умел-таки разговаривать с издателями. Отделаться от него и отпустить его без настоятельно требуемого аванса
Я сказал о тревожном сигнале издателям - двум братьям Залшупиным. Те, не желая платить Грину аванс, быстро схватили свои шляпы, пальто - и были таковы.
Я был оставлен «на съедение», но Александр Степанович служащую в редакции братию не трогал.
Пришел Грин. Человек лет сорока, в обветшалом одеянии, в какой-то немыслимой порыжелой шляпе, плохо выбритый.
– Вот, - сказал он, положив на стол свернутую исписанную бумагу, - рукопись.
Он, не снимая шляпы, уселся против меня в кресло и неторопливо начал закуривать.
– Оставьте, Александр Степанович, - сказал я, - не задержу.
– Оставить можно, - ответил Грин, - но мне сейчас необходим аванс в сто рублей. Прошу.
– Ничего не выйдет. Издателей нет, а без них деньги контора не выплатит.
PAGE 504
– Почему не выйдет?
– изумился Грин.
– Выйдет, еще как выйдет! Я подожду прихода издателей и сам поговорю с ними. Не люблю я эту людскую разновидность, но разговаривать с ними люблю.
Он снял пальто, повесил его на спинку стула, кряхтя взобрался на диван. Вскоре он повернулся лицом к спинке дивана и легкое всхрапывание послышалось в комнате.
Раздался телефонный звонок. Звонил издатель, я рассказал ему ситуацию.
– Ладно, - сказал недовольный Борис Соломонович Залшупин, - позвоню немного позже.
Позвонил позже. Ничего не изменилось, вопрос не разрешался. Раздраженный издатель предложил мне выдать настойчивому писателю пятьдесят рублей и «сплавить» его.
Я разбудил Грина и сообщил о решении издателя. Увы, Грина это не устраивало. Он, твердо убежденный в своем праве, требовал все сто.
Новый звонок по телефону, печальная информация и рев издателя:
– Дайте ему сто рублей, пусть отвяжется. Получив сто рублей, Грин снисходительно похлопал
меня по плечу и назидательно сказал: «Вот как нужно с ними действовать, иначе эти людишки не понимают. Не забудьте, что мы торгуем своим творчеством, силой мышления, фантазией, своим вдохновением! Пока!»
Если знать образ действия дореволюционных предпринимателей, в частности издателей всех видов и рангов, то судить Грина за его способы получать авансы и гонорары нет оснований. Писатель знал, какая львиная часть его творческого труда достается владельцу издания, знал, что отказы в выдаче денег неосновательны, что других средств получить деньги часто не бывает, и только нужда и крайняя необходимость заставляли его пускать в ход свои экстравагантные «действия».
И. Хейсин поведал нам, как относился Грин к издателям,
А как же сама пресса относилась к Грину? Если в самом начале десятых годов возможны были пассажи
PAGE 505
вроде того, что, пиши Грин по-английски, у него было бы такое же большое имя, как у Киплинга, Конан-Дойля и т. п., то теперь Грина снисходительно похлопывали по плечу, дескать «давай, давай», а в сторону в это же время делали замечания: «Талантлив, но не бог весть что!»
Глава эта называется «Глазами друзей и недругов». Поэтому закончим ее еще одним эпизодом из биографии Грина, рассказанным другом писателя.
В том же 1916 году Пензенское землячество в Петербурге устроило вечер в пользу раненых солдат и нуждающихся студентов.
«Когда, - рассказывает Е. Студенцова, - я предложила пригласить Александра Грина, среди студентов послышались такие восклицания и разговоры, из которых можно было понять, как эта молодежь любит писателя.
К участию в концерте были приглашены многие знаменитые земляки - певцы, артисты и режиссеры. Мейерхольд был со своей студией. Решено было пригласить и Грина, который хоть немного, но жил в Пензе. Он согласился читать свой рассказ - просил только взять и Година. Я. Година тоже пригласили. Он должен был читать стихи.
На вечере я была в артистической - встречала приезжающих артистов. Александр Степанович приехал с Годиным. Годину скоро нужно было читать, и я пошла проводить его на сцену; когда я вернулась, Грина не было. Приехал виолончелист Бирнбаум, который сказал, что никого здесь не видел. Ясно было - Грин сбежал. Это исчезновение, по-видимому, объяснялось тем, что Александр Степанович не любил обращать внимание на себя и чувствовал себя хорошо, когда вокруг были только друзья».
ВЫНУЖДЕННЫЙ ОТЪЕЗД
Грин любил неожиданно исчезать из города и так же неожиданно появляться вновь. В каком-нибудь маленьком городке, где его никто не отвлекал да и жизнь была значительно дешевле, ему превосходно работалось. Правда, не однажды он попадал в такие ситуации, о какой пишет критику Измайлову:
PAGE 506
«Дорогой Александр Алексеевич! Пишу из Выборга. Я поехал в ЬШа РеНпде за Выборг, понаписать нечто, требующее полной тишины и уединения. Зная, что Л. Н. Андреев обещал уплатить мне за 2-ой рассказ, я очень спокойно тронулся из Петрограда, оставив кому следует письма с просьбой перевести эти деньги в Выборг телеграфом. Получилось же следующее: сижу в отеле «Континенталь» под ежечасной угрозой быть отведенным в тюрьму за неплатеж. Срока окончательного дано мне… (неразборчиво.
– В. С.) до 12 ч. дня Четверга. Меня не кормят, издеваются надо мной, как хотят, ругают по-фински и по-русски и еще на 20-ти най-ных наречиях.