Воспоминания. Стихи. Переводы

Талов Марк Владимирович

Что примелькнулось мне? Что вижу?

Сбылись негаданно мечты:

Вот ходишь, бродишь по Парижу

И что-нибудь находишь ты!

Мужчина, щегольски одетый,

И дама с ним, в пуху, в шелку,

Выходят чинно из кареты,

Подвезшей их к особняку.

Пока из кожи крокодильей

Он опускал свой чемодан,

Она, гагачею мантильей

Полуприкрыв воздушный стан,

По мне усмешкою брезгливой

Скользнув,

как будто я был зверь,

Напыщенной, надменной дивой

В парадную влетела дверь.

Но не ее чудесной пряжкой

На поясе я восхищен,

А смятой, скомканной бумажкой

На тротуаре! Старый клен

Раскинул ветки и царапал

Вверху оконное стекло.

Дождь с листьев бисерами капал

И наземь падал тяжело.

134

Тогда с непримиримой злобой,

Уже стесняться перестав,

Я, движимый пустой утробой,

К бумажке кинулся стремглав.

И, озадаченный бесстыдством,

С каким подполз я, этот дог

Меня с нахальным любопытством

Обмерил с головы до ног,

Попятился, вихляя задом,

Монокль подправив, от меня,

Своим высокомерным взглядом

Метека* жалкого казня.

Я в луже промочил колени

И от волнения устал.

Обычный мелкий дождь осенний,

Холодный дождь еще хлестал.

Еще не отошла карета,

А у меня уже в руках

Шуршит, хрустит бумажка эта,

Оброненная впопыхах.

Лишь за углом рукой дрожащей

Ее поднес я к фонарю:

Пять франков! Так бы вот почаще!

Глазам не верю, все смотрю...

О том, что ждет нас, знать заране

Нельзя! Разгладил. А зачем?

Сейчас в дешевом ресторане

Пятифранковку я проем.

1921-1941

* Метек — презрительная кличка иностранцев.

135

ШКОЛА ЖИЗНИ

С растрепанными волосами,

Небритый уж который день

И подгоняемый мечтами,

Брожу с мозгами набекрень.

Мне сила воли безусловно

Нужна гигантская, чтоб я

Вошел походкой твердой, ровной

В «Салон для стрижки и бритья».

На мне подаренный когда-то

Костюм, изношенный до дыр.

Взор опускаю воровато,

Когда вступаю в чуждый мир.

Горизонтально,

вертикально,

Из гладких омутов зеркал

Глазами щеголей нахально

Меня оглядывает зал.

То было жизни страшной школой,

Которую я проходил.

Дышал я злобою тяжелой

И в сердце ненависть копил.

1921-1949

136

Из цикла «Омут будней»

* * *

Что дал бы я, чтоб очутиться

На улице Жозеф Бара!

Но годы мчатся вереницей

И лишь мечты летят с пера.

Как зачеркнешь главу романа?

Не мало ль я извел чернил?

О, звуки плавные органа!

Нет, разве я вас сочинил?

А лестницы спираль крутая

И соблазнительный провал,

Куда, улыбкою играя,

Меня так демон и толкал!

А ночь, бессонная порою,

Под сенью тюильрийских лип!

Париж, не позабытый мною, —

(Второе «я»!) — ко мне прилип.

Я на него бывал в обиде,

Но он все кажется родным,

И я пою, как пел Овидий,

В Констанце вспоминая Рим.

1933

137

ЖИЗНЬ — ОЖЕРЕЛЬЕ ДНЕЙ

Я больше думать не хочу,

Что я когда-нибудь умру.

Я солнечному рад лучу

И поутру и ввечеру.

Встряхнись! Какой веселый день!

Шумят московские дворы.

Как нить в иглу, себя продень

В галдеж и радость детворы.

Земля в рубашке муравы,

Поет над головою дрозд,

И вдруг сквозь вырезы листвы

Прорвутся копья острых звезд.

Ты, как каменья нанижи

Мгновенья беглые на стих,

И межи их в одно свяжи.

Жизнь — ожерелье дней твоих.