Воспоминания. Стихи. Переводы
Шрифт:
С. Шаршун вспоминал, что M. Т познакомил его с А. М. Ремизовым.
Сохранилась записка:
«Дорогой Марк Владимирович! 9.VI. 1922 Не сердитесь на меня: я должен был
уйти и никак не мог вас предупредить: письмо ваше получено вечером вчера.
Прошу Вас и С. Шершуна в воскресенье в 6ть.
Стихи ваши получил. спасибо Алексей Ремизов»
Познакомившись у A. M. Ремизова с А. Белым. M. Т передал ему
публикации в литературном ежемесячнике «Эпопея», который A. Белый
издавал в Берлине. Когда же M. Т пришел к нему, Белый его не узнал. Конечно,
это задело поэта, но Ремизов ему объяснил, что Белый очень близорук. Алексей
Михайлович написал по этому поводу записку Андрею Белому. Однако для M.
Т. самым важным в этот период был отъезд на родину. К Белому он больше не
пошел.
A. M. Ремизов — Андрею Белому:
«Дорогой Борис Николаевич!
Позвольте Вам представить Марка Владимировича Талова. Он был Monch’oм
францисканским, но пал и теперь в нашем грешном миру. Обратите внимание
на его стихи. Он вам их дал.
11.VI.1922
Алексей Ремизов»
день Феодосии.
225
М.Т. вспоминал, что проводил у Ремизова почти каждый вечер. Это
подтверждают и даты дарственных надписей на книгах Ремизова.
31. Подлинник письма М. Т. к Максиму Горькому хранится в Институте
мировой литературы им. А. М. Горького. Письмо, видимо, было написано у
А. М. Ремизова, т. к. обращение и первая строчка письма выполнены тушью,
характерной «вязью» Ремизова. При этом Ремизов обращается к Горькому
«Алексей Михайлович...» вместо Алексей Максимович, т. е. называет его
своим именем. Ответ Горького не содержит однако никаких замечаний по
этому поводу. В письме М. Горькому М. Т. писал, что знает о голоде в
России, но голода не боится, привык к нему, хочет работать для новой
России.
32. Члены товарищества собирались в здании филармонии, устраивали
литературные чтения. М. Т., который вырос на Молдаванке, отнюдь не
восхищали ее грубые нравы. Напротив, имея за спиной лишь три класса
городского училища, он стремился к высотам мировой культуры, к
духовному началу, был убежденным пацифистом. Поэтому он не смог
понять и тем более принять «Одесские рассказы» Бабеля. Однажды после
чтения он жестоко высмеял Бабеля, чего тот ему не простил. В результате
Бабель и Багрицкий объявили М. Т. белогвардейцем, его перестали печатать
и, что очень существенно для того времени, отобрали пропуск в столовую.
33. Из письма М. Т. к К. Г. Паустовскому от 5 мая 1959 г. (отрывки
опубликованы в газете «Вечерняя Одесса» 30.01.1988 г.):
«[...] Во вступительной статье к собранию сочинений Куприна Вы
вызвали из мрака прошлого одно, очень близкое мне лицо, образ «репортера
Ловенгардта — седобородого нищего старика с Большими детскими
глазами». Покойного Антона Сигизмундовича я знал с февраля 1909 г. Мы
оба работали в редакции «Одесского курьера». Это был человек
неслыханной доброты. В ту пору ему ничего не стоило скинуть с себя новое
пальто и подарить его первому попавшемуся в порту босяку. Он Был
человеком «не от мира сего». Так, осенью 1909 года он Был приглашен на
работу во Владикавказ в газету «Терек». Там он подружился с неким
Костиковым. А в 20-х
226
годах, приехав в Москву, с удивлением говорил мне: «Оказывается,
Костриков, мой старый друг, это товарищ Киров! Я только теперь узнал!»
Как с неба свалился.
Ваш рассказ относится к 1921 году. А. С. не был тогда таким одиноким
стариком, как Вы утверждаете. Он был женат, в своей жене души не чаял.
Мы жили на Военном спуске — он, две его сестры, Лидия и Эрна, а потом и
я. Одиноким Вы его называете и в рассказе «Приморские встречи». Но тут
его одиночество Вы относите к дореволюционной поре. [...] До революции
кроме двух его сестер были живы и его родители. Все свое время А. С.
проводил тогда в обществе невесты, был бодр и весел. Какое тут
одиночество!
Из Вашего рассказа неясно, когда же он умер. Вы пишите: «За гробом
шли репортеры. Они рассказывали друг другу последние политические
анекдоты». Можно предполагать, что это было мирное время. Иначе, какие
репортеры? Какие политические анекдоты? Мне известно, что Антон
Сигизмундович умер в Одессе во время войны, в 1942 г. Вы подчеркиваете,
что Ловенгардт был репортером. Но он был еще и литератором. Еще до
революции вышла книга его рассказов, по поводу которой у него завязалась
переписка с В. Г Короленко. В 1926г. в Москве вышла его книжка «У
эшафота» [...]
Передо мною Ваша книга и хочется от всей души поблагодарить Вас за
то, что Вы воскресили в моей памяти его образ, его «ясный лазоревый
взор». К письму М. Т была приложена фотография А. С. Ловенгардта.
34. Редакции
газет
находились
в
многоэтажном
здании
бывшего
Воспитательного дома на Солянке. Здесь же были центральные комитеты