Восстание в крепости

Илькин Гылман

Купив у лавочника конверт, Григорий направился к себе в казарму. Здесь его подстерегала новая неожиданность: он увидел перед воротами поручика Варламова.

"Странно, что ему здесь надо? — подумал Григорий. — Варламов зря не приходит".

Он замедлил шаг, пропустив вперед нескольких солдат. Когда те подошли к воротам, Варламов остановил их и начал обыскивать.

"Все ясно, надо уходить! — решил Григорий. — Но куда я пойду, где спрятать листовки? Несомненно, кто-то донес, что сегодня в казармы будут принесены листовки.

О них знают только четверо: Виктор, Демешко, Сырожкин и я. Кто же из этих троих мог донести? Хорошо, что один только Виктор знает, что листовки в казармы должен принести я. Поэтому и обыскивают всех. Значит, Виктор не предатель. Остаются двое. Кто же из них? Сырожкин? Однажды Виктор говорил мне, что подозревает его, а я не придал его словам значения. Меня сбил с толку сам же Виктор: на другой день сказал, что раскаивается в сказанном. А вдруг не Сырожкин? Выходит, Демешко? Нет, Демешко не сделает этого, за него я ручаюсь! Этот не выдаст даже под угрозой смерти".

Казармы остались позади. Куда идти — Григорий не знал. Бродить по улице с листовками было опасно. Надо их кому-то передать.

Он вспомнил о портном Усубе и сразу пошел разыскивать его мастерскую. Но в мастерской оказался тучный городовой, мастер Усуб шил ему новый китель.

Григорий пошел дальше. Куда — он и сам не знал. И тут ему вспомнилась Роза. "Вот кто выручит меня! Эта не подведет".

Он ускорил шаги. Вот и духан. Глянув по сторонам, Григорий вошел. Народу было мало.

Роза увидела его, просияла, потом подошла и, приветливо улыбнувшись, поздоровалась.

— Не думала, что вы такой… забывчивый… — с грустью сказала она. — Все ждала вас… Ну, ладно, что будете есть? Чем угостить?

— Ничего не нужно. Мне надо поговорить с тобой наедине.

Роза обрадованно взглянула на него.

— Ты помнишь, как пройти ко мне со двора? Иди туда. Сейчас я освобожусь и приду.

Григорий вышел из духана и через двор по старой деревянной лестнице поднялся в комнату Розы. Здесь все было по-прежнему: тот же спертый воздух, тот же закопченный потолок и открытки с обнаженными женщинами на стене. Все так же капала в тазик вода из умывальника.

Григорий приподнял занавеску на окне, выходящем во двор. Во дворе никого не было. Взглянул на ходики. Гирька на конце цепочки вот-вот должна была коснуться пола. Григорий подтянул ее. Начал разглядывать открытки и вырезанные из журналов картинки, расклеенные по стене.

Скрипнула дверь, он обернулся. На пороге стояла Роза. Скрестив руки на груди, она смотрела на него и улыбалась.

— Карточки мои смотришь? Ну как? Правда, хороши?

Она подошла к нему, обняла за шею и ласково заглянула в его голубые глаза.

— А разве я сама не хороша? Ты пришел — значит, я тебе нравлюсь!

Она хотела пригнуть к себе его голову, поцеловать, но Григорий воспротивился. Он взял ее лицо в свои ладони и пристально посмотрел ей в глаза.

— Ты поможешь

мне, Роза?

— Готова умереть за тебя! Я говорю правду. Я могла бы умереть за тебя.

Григорий пожал ее маленькие руки.

— Я благодарен тебе, Роза. Ты — верный друг. Никогда не забуду тебя.

— Вправду, не забудешь? — Роза прижалась губами к его щеке. — Я буду самой счастливой на свете! Ты любишь меня, Григорий?

— Роза, милая, мы после поговорим об этом! Сейчас дорога каждая минута.

— Что? Снова офицеры? Эти пьянчуги? Почему хороших людей вечно притесняют, а дрянь делает что хочет, и их никто не трогает.

— Роза, послушай, тут, под рубахой, у меня листовки! Если их найдут, меня отправят на каторгу!

— Вот почему ты пришел!.. А я думала… Но все равно — я не хочу, чтоб тебя отправили на каторгу. Не хочу!

Глаза Розы наполнились слезами, она прижалась головой к груди Григория.

— Я не хочу… Я не отдам им тебя!..

Григорий погладил ее вздрагивающие плечи, ее волосы.

"Кажется, она и правда любит меня… — подумал он. — А я ей — о листовках!.. Но что же делать?"

— Роза, я хочу передать тебе эти листовки. Спрячешь их?

Роза вскинула на него глаза, в них был упрек.

— Конечно, спрячу. Ведь они твои!

— Понимаешь, это такие нужные листовки!..

— Я понимаю, что они твои! И что я… нужна тебе только, чтоб… листовки прятать…

Григорий прижал к себе ее голову, погладил. От этой ласки Роза заплакала еще сильнее.

— Не надо, Роза, успокойся.

— Почему ты ничего не скажешь мне?

— Что, Роза?

— Одно слово. Только одно слово — и я уже буду счастлива!

Григорий взял девушку за плечи и заглянул в ее мокрое от слез лицо.

— Скажу, Роза. Обязательно скажу! У нас еще будет время! Я тороплюсь, милая…

Роза утерла глаза, попыталась улыбнуться.

— Где твои листовки?

Григорий достал из кармана пачку листовок и передал девушке.

— Но помни, Роза, если это попадет в руки городовых, всем нам будет худо, и тебе в том числе!

— Я все понимаю.

— У меня еще одна просьба к тебе: если я не появлюсь в течение двух дней, ты должна отнести эти бумаги в одно место.

— Куда?

— На главной улице, у большого карагача есть портняжная мастерская…

— Знаю, ее хозяин — худой такой, лет пятидесяти, на косу у него всегда очки…

— Правильно. Его звать Усуб. Так вот, если я два дня не приду, на третий день рано утром отнеси эти листовки ему. Только будь осторожна, смотри, чтоб не выследили!

Роза спрятала листовки в матрас.

— А теперь принеси стакан водки! — попросил Григорий.

Роза бросила на него удивленный взгляд.

— Водки?

— Да, да, водки! Сегодня я должен выпить, от меня обязательно должно пахнуть водкой!

— Ага, понимаю! Я сейчас! — Роза проворно выскользнула за дверь.