Восстание в крепости
Шрифт:
— Единственная?
— Да, но эта одна-единственная листовка говорит о том, что она не была единственной.
Тайтс опять почувствовал в словах Хачатурянца скрытый намек на что-то и решил немедленно одернуть этого нахального господина.
— Откуда нам знать, может быть, учительница тут ни при чем. Может быть, это ваша собственная листовка. Хочу довести до вашего сведения: если понадобится, мы и вас можем спросить о происхождении этой листовки!
— Меня?! — Хачатурянц растерялся. Он никак не ожидал такого
— Игнатий Игнатьевич, я недоумеваю. Неужели вы можете думать обо мне подобным образом. Если бы все было так, как вы говорите, я не пришел бы к вам с этой листовкой! Мне кажется, вы изволите шутить!..
Тайтс ничего не ответил. Его тонкие брови были сдвинуты, жили на лбу вздулись.
— Трудно поверить, что эта листовка была найдена в тетрадке одной из учениц, — сказал он. — Надо совсем не иметь ума, чтобы совать такие опасные вещи в тетради учеников. — Голос Тайтса сделался слабым. — Во всяком случае, надо поинтересоваться родителями ученицы, которая обнаружила в своей тетради эту листовку. Возможно, дело вовсе не в учительнице!
Он закрыл глаза и откинул голову на спинку скамейки.
Варвара Степановна сделала Хачатурянцу знак, означающий, что разговор окончен.
— Очень прошу вас, Игнатий Игнатьевич, и вас, уважаемая Варвара Степановна, извинить меня за то, что я потревожил вас. — Хачатурянц сделал паузу, ожидая, что Тайтс на прощание скажет ему что-нибудь, но тот продолжал хранить молчание.
— До свидания, желаю вам скорейшего выздоровления!
Хачатурянц повернулся и пошел к выходу, выпятив свой объемистый живот.
По выходе из больницы им овладели тревожные мысли. Он подумал, что, если власти начнут интересоваться родителями ученицы, которая нашла в своей тетради листовку, то его другу Казаряну придется худо.
"Кто знает, а вдруг листовка попала в мои руки вовсе не через учениц Лалезар-ханум, а через учеников самого Казаряна? — подумал он. — Как бы мне не оказаться в дураках!"
Размышляя таким образом, Хачатурянц отправился разыскивать друга.
Официально до роспуска учеников на каникулы оставалось два дня, однако занятия в школе закончились уже вчера. Учителя пока были в школе.
В школу Хачатурянц не вошел, а попросил сторожа вызвать своего друга на улицу.
Казарян, увидев Хачатурянца, почувствовал, что тот чем-то встревожен.
— Что произошло, Айрапет? — спросил он взволнованно.
Хачатурянц подробно пересказал ему свой разговор с Тайтсом.
Казарян покачал головой.
— Не понимаю, Айрапет, к чему тебе понадобилось так спешить? Надо было сначала докопаться до истины, а уж тогда говорить об этом кому угодно. После твоего ухода я опять стал расспрашивать племянницу. Говорит, что ее подруга обнаружила листовку не в той тетради, что была у учительницы, а в новой, среди тех, которые купила в лавке!
Хачатурянц схватился за голову.
— Боже, боже! Выходит, Тайтс правильно взял под сомнение мои слова! Теперь он вправе назвать меня лжецом! Ведь ты же сам сказал мне, что листовка была в тетради, которую учительница принесла из дому.
— Верно, сказал. Я так и думал. Но когда ты ушел, я опять стал расспрашивать девочку, и она объяснила, что листовка была найдена в одной из тетрадей, которые ее подруга купила в лавке.
У Хачатурянца был жалкий вид.
— Значит, листовка найдена не твоей племянницей?
— Нет, ее подругой.
Хачатурянц достал из кармана платок и утер потное лицо. Во рту у него пересохло.
— Ты опозорил меня! Теперь Тайтс никогда ни в чем не поверит мне! И будет прав.
— Странный ты человек, Айрапет! Разве я говорил тебе: ступай заяви о листовке? Я показал ее тебе и спросил, откуда, по твоему мнению, она могла взяться, а ты, вместо того чтоб подумать, как сумасшедший помчался к Тайтсу?
Хачатурянц впал в уныние.
Глава восемнадцатая
Когда Мухаммед и Расул показались в деревне, обитатели ее переполошились.
— Мухаммед!.. Мухаммед!.. — слышалось со всех сторон.
Одни были рады, другие — испуганы, третьи — изумлены.
Едва известие о приходе Мухаммеда дошло до крестьян, гулявших на свадьбе, все высыпали на улицу. Зурначи, видя, что играть не для кого, умолкли.
Мальчишки, расталкивая локтями толпу, старались пробиться вперед, чтобы увидеть вблизи знаменитого Гачага Мухаммеда.
Однако надо сказать, что взоры всех были устремлены не на Мухаммеда, который был в простом крестьянском одеянии, а на Расула. Многие считали, что это и есть Мухаммед. Только старики узнали сразу, кто из этих двоих Мухаммед. Расул стоял перед толпой, не смея поднять глаз.
В деревне, где только что надрывалась пронзительная зурна, сделалось тихо, как на кладбище. Никто не понимал, зачем эти два гачага пришли в их деревню и что им здесь надо.
Расул, видя, что Мухаммед молчит, чуть поднял голову и исподлобья оглядел собравшихся.
Мухаммед продолжал хранить молчание, будто ожидал чего-то.
К площади сбегались крестьяне, услышавшие о появлении Мухаммеда. Толпа росла с каждой минутой. Здесь были и дряхлые старики с палками в руках, и черномазые полуголые малыши. Площадь находилась на пригорке и была хорошо видна со всех концов деревни. Даже женщины, бросив домашнюю работу, поспешили подняться сюда — узнать, что произошло. В домах остались лишь слепые, немощные старцы и спящие в колыбелях младенцы.
Крестьяне ждали: что-то должно произойти. Но что именно? Почему один гачаг привел в их деревню другого?