Восстание в крепости
Шрифт:
У него задрожали колени. Он хотел крикнуть, но не смог: язык прилип к гортани. Наконец он собрался с силами. Ему удалось выдавить из себя:
— Эй, кто там стоит?..
Голос прозвучал сипло и глухо, от этого солдат испугался еще больше.
Ответа не последовало. Белый предмет продолжал раскачиваться. И вдруг часовому почудилось, будто под тутовым деревом кто-то тихо и хрипло рассмеялся. Часовой вскинул винтовку. Щелкнул затвор.
— Эй, отвечай! Стрелять буду!
Опять никто не ответил. "Какому болвану вздумалось так шутить? — пронеслось у солдата в голове. — Все
— Чего молчишь? Подай голос! Не то… — Он потряс винтовкой.
Видя, что белый предмет, перестав раскачиваться, застыл, часовой осмелел и, держа винтовку наперевес, осторожно приблизился.
От ужаса волосы у него на голове стали дыбом. На дереве висел человек в нижнем белье. Солдат замер в растерянности…
Где-то далеко, на склоне лесистых гор, протяжно завыл волк. Жуткий звук, разорвав ночную тишину, пронесся над спящим городом.
Часовой кинулся к караульной будке. Через минуту пронзительная трель свистка расколола тишину.
Два солдата подбежали к будке. Часовой, увидев их, закричал:
— Скорей, скорей!.. Давайте огонь!.. Там… Повесился… На тутовом дереве… Скорей!..
Один из солдат кинулся в казарму и принес фонарь. Двор осветился тусклым оранжевым светом. Белое пятно под тутовым деревом стало серо-желтым.
Когда они приблизились, солдат, тот, что держал фонарь, осторожно за край рукава поднял руку самоубийцы и отпустил. Рука с глухим стуком упала на бедро мертвеца.
Солдат приподнял фонарь над головой. Ни он, ни товарищ, стоящий рядом, сразу не узнали, кто это: так исказила смерть черты лица висевшего.
Солдат поднес фонарь ближе и вдруг воскликнул:
— Погребнюк!.. Ах, бедняга!..
Часовой стоял у ворот, не в силах сделать ни шагу. Он испуганно глядел издали на освещенное фонарем мертвое тело и никак не мог прийти в себя. Дрожь все еще била его.
Из казарм выскакивали один за другим солдаты, разбуженные свистком караульного. По земле плясали тени. Они то вытягивались, то скрещивались, то замирали на мгновение и снова начинали свой странный, беспорядочный танец.
Двор наполнился шумом голосов. Каждый из солдат по-своему выражал охватившее его чувство. Одни вздыхали, от души жалея солдата, другие, не таясь, громко и гневно проклинали офицеров.
Бондарчук прибежал одним из последних. Растолкав солдат, он протиснулся вперед и взволнованно сщюсил:
— Кто это?
Ему ответили:
— Погребнюк.
Виктор глубоко вздохнул, дотронулся до безжизненной руки самоубийцы и скорбно покачал головой.
Стоявший рядом солдат с перевязанным горлом, поправляя сползающую с плеч шинель, виновато бормотал:
— Когда он выходил, я еще не спал. Но мне и в голову не пришло, что он вешаться. Потом я заснул. Кто же знал?.. А то бы…
Не договорив, он растерянно посмотрел на товарищей.
Виктор задумался. Все присутствующие были свидетелями душевных мук Погребнюка в последнее время. Многие были убеждены, что Погребнюк мучительно осознает всю гнусность своего поступка и глубоко раскаивается в нем, что он не в силах был снести презрение товарищей. По мнению солдат, это и толкнула его
"А что, если он все-таки не виноват" — тревожно подумал Виктор.
— Да что вы, братцы, носы повесили? — обратился к притихшей толпе высокий худощавый солдат. — Ведь это ж предатель! Собаке собачья смерть! Так ему и надо!..
Но, потрясенные случившимся, солдаты продолжали хранить молчание. Каждый был занят мыслью: "Действительно ли Погребнюк предатель? А вдруг нет?" Некоторые уже искренне раскаивались в том, что слишком сурово обходились с Погребнюком в последнее время.
— А мне, братишки, сдается: тут что-то не так, — глубоко вздохнув, сказал уже немолодой солдат, стоящий у самого дерева. — Думаю, не потому наш Погребнюк наложил на себя руки, что — предатель. Довелось мне вчера увидеть… Подошел этот парень, царство ему небесное, к фельдфебелю и начал просить у него деньги, те, что ему из дому прислали. Вы ведь знаете… А фельдфебель отвечает, не пришли, мол, еще деньги. Чуете, ребята? Два месяца назад выслали солдату деньги, а фельдфебель врет, будто не пришли они. Кто из вас поверил бы такой брехне? Ну и он тоже не стерпел, разгорячился, обругал усатого черта. Вы все, говорит, воры, все до одного, начиная от тебя, кончая подполковником! Заритесь, мол, на солдатскую копейку!.. Само собой, и фельдфебель вскипел, обложил Погребнюка матом и побежал жаловаться командиру батальона. Видать, бедняга с горя, а то и со страху повесился.
— А что капитан Смирнов? — послышался из толпы голос Григория Романова. — Знает он об этом?
— Куда там! Накануне всю ночь кутил с офицерами!..
— Так пусть тогда придет и ответит нам!
Толпа взволновалась, зашумела:
— Давайте его сюда!
— Зовите командира роты!
Неожиданно сзади, перекрывая шум солдатских голосов, раздался зычный бас:
— Братцы, письмо!
Все обернулись. В дверях казармы стоял солдат, размахивая листком бумаги.
— Погребнюк написал! Нашел у него на койке.
Он сбежал по ступенькам крыльца, направляясь к товарищам. Романов, не теряя времени, бросился к нему навстречу, выхватил письмо.
— Читай вслух! — крикнул Бондарчук. — Мы все хотим знать! Посветите ему!
Романов, чтобы было виднее, повернулся спиной к фонарю, поднял бумагу выше и начал читать. По голосу чувствовалось, что он глубоко взволнован.
Письмо было написано торопливо, карандашом, на маленьком клочке бумаги.
"Солдаты, товарищи мои, — говорилось в нем. — Знаю, вы осудите меня, назовете трусом и малодушным. Но что мне остается делать? Иначе я поступить не могу, нет сил. Вы все отвернулись от меня, и это хуже пытки! Но я не предатель. Верьте, я не доносил на Дружина, у меня и в мыслях этого не было. Вот о чем вы должны знать.
Прощайте, друзья! Будьте счастливы!
Погребнюк".
Во дворе воцарилось гробовое молчание. Солдаты стояли как оглушенные. Их потрясли простые, бесхитростные слова записки и то, что написавший ее находится вот тут, рядом, но уже ничего не слышит, ничего не чувствует, хотя всего только час тому назад ходил среди них, дышал одним с ними воздухом…