Восстать из Холодных Углей
Шрифт:
Клетки расположены ряд за рядом, вмурованы в стены тюремных этажей. Металлические прутья, защищенные от воздействия времени, вмурованы в скалу сверху и снизу. В каждой камере есть секция из металлических прутьев, которую можно открывать и закрывать на замок.
В темноте Джозеф бродит по тюремному этажу, пока не находит пустую камеру. Замок мгновенно ему поддается. Камера заперта, но это не имеет значения. Тем не менее, Джозеф впитал Источник из меча Никогде. Он впитал в себя Источник ингомантии. Магия манипулирования металлом никогда не входила в число его установок, но это больше не имело значения. Теперь это стало врожденным, частью его самого, хотел он того или нет. Оказавшись внутри, он закрывает дверь и использует свою врожденную ингомантию,
Биомантия — сила плоти, крови и костей, жизни. Ее можно использовать для исцеления, повышения энергии человека, а также для убийства, высасывания жизненных сил из человека или распространения инфекций. Но Джозеф нашел новое применение. Он замирает и замедляет сердцебиение и дыхание. Он замедляет их настолько, что кажется, будто он полностью неподвижен. Затем он использует свою врожденную магию, чтобы придать своей коже нездоровую бледность. Затем он ждет.
В конце концов появляются солдаты, принося с собой свет, разговоры и смех. Несмотря на тяжелую работу, они веселы, шутят о том, какой из трупов будет съеден первым. Грубый мужской голос утверждает, что чем моложе тело, тем, должно быть, слаще оно на вкус, и говорит, что видел, как монстры сначала обгладывали молодое мясо. Другой голос возражает, утверждая, что видел, как старые тела съедались первыми, так как молодые дольше сохранялись. Первый отвечает, что монстрам было все равно, если гниль проникла глубоко. В голову Джозефа закрадывается сомнение. Больше нет сомнения в том, увенчается ли его план успехом, но есть сомнение в том, хочет ли он этого.
— Еще один, — говорит угрюмый солдат, поворачивая факел, чтобы осветить камеру Джозефа. Глаза Джозефа закрыты, но яркий свет слегка действует на веки. Джозеф слышит, как дверь его камеры распахивается на скрипящих петлях.
— Бедный ублюдок. Выглядит почти свежим.
— Они все умерли только вчера. — Женский голос с плавным полазийским акцентом. — Этот сумасшедший библиотекарь иногда оставляет их гнить несколько дней, прежде чем позвать нас.
— Тихо! — Второй мужской голос, настойчивый и испуганный. — Если он тебя услышит...
— Он никогда сюда не спускается, — снова говорит женщина. — Разве что для того, чтобы убить еще нескольких никчемных дураков.
Джозеф чувствует, как кто-то крепко хватает его за запястье и тащит по полу. «Просто убедитесь, что мы запираем камеры, когда будем доставлять новых. — Угрюмый солдат, ворча, протаскивает Джозефа через открытую решетку. — Если кто-нибудь из этих бедных ублюдков выберется, нам за это влетит. Он может даже бросить нас сюда вместе с ними». Солдат и еще один человек хватают Джозефа за плечи и ногу и бросают на груду мертвых тел, лежащих на тележке. Затем они продолжают проверять камеры и укладывают на нее еще четыре тела, прежде чем решают, что тележка достаточно полна для одной поездки.
Солдаты катят тележку по темным коридорам Железного легиона, а Джозеф лежит неподвижно и молчит. Зловоние смерти окружает его, проникает под одежду и под кожу, пока он не убеждается, что никогда больше не почувствует ничего другого. Он чувствует, как на него давит тяжесть мертвых, и это кажется правильным, уместным. Он убил их, и теперь они давят на него, прижимают к земле и теснят со всех сторон. Он чувствует, как что-то мокрое капает ему на щеку, и не обращает внимания на то, как тошнотворно оно медленно стекает по коже. Усилием воли он удерживает себя от реакции и остается неподвижным и молчаливым. А затем тележка выезжает из лаборатории, и Джозеф замечает небо. Оно ярко-голубое, с клочьями белых облаков. Лурса доминирует и хорошо видна, несмотря на дневной свет. Он снова чувствует. Что-то глубоко в груди. Надежда. Холодные угли, которые, как он думал, давно раздавлены сапогом Железного легиона, снова вспыхивают. Он может сбежать. Он сбежал. Он свободен.
Джозеф продолжает
Его терпение и воля иссякают с каждой минутой, но он ждет, пока не решает, что солдаты ушли и они его не увидят. Он находится среди потрескавшихся и разрушенных зданий, остатков давно разрушенного города. Вой эхом разносится по крошащейся каменной кладке зданий.
Паника! Джозеф теряет концентрацию, и стук его сердца отдается в ушах. Он выкарабкивается из-под вялой плоти и прокладывает себе путь между трупами. Второй вой раздается в воздухе, отвечая первому. Джозеф, наконец, выбирается из-под груды тел и встает. День ясный и холодный, и, оглядевшись по сторонам, он узнает разрушающиеся руины вокруг себя. Это Пикарр. Он стоит на том, что осталось от Селлоу-стрит, где когда-то находились ателье, гордо выставлявшие последние новинки моды в своих стеклянных витринах, и была лавка торговца свечами, в которой всегда чудесно пахло травами и салом. Он вырос здесь, всего в нескольких кварталах от академии. Третий вой раздается в воздухе, ближе, чем предыдущий, навязчиво знакомый и абсолютно ужасный.
Слева от него камень стучит о камень, и Джозеф оборачивается. На полуразрушенной стене сидит гуль. Он размером с крупного мужчину с серой кожей. На нем нет одежды, но части рук, ног и груди обмотаны полосками ткани. Его голова похожа на череп, вокруг рта, полного острых зубов, впалая плоть, а нос представляет собой не что иное, как ямки в плоти. У него нет глаз, а верхняя половина головы обмотана куском пожелтевшей ткани. Он принюхивается, его голова дергается по сторонам, когда он что-то ищет. Затем он сосредотачивается на Джозефе и открывает пасть. Тонкие струйки слюны стекают с серых губ. Гуль опускается на четвереньки и прыгает.
Джозеф бежит. Разрушенные здания проплывают мимо как размытые серые и коричневые пятна. Звуки, издаваемые преследующим его гулем, доносятся издалека, он едва слышит их из-за бешено колотящегося сердца. Он сворачивает влево, ныряя в остатки переулка с высокими, осыпающимися стенами. Монстр позади издает звериный лай.
Еще один гуль выпрыгивает из окна слева от Джозефа, и тот бросается вправо, ударяясь плечом о каменную стену. Руки с черными ногтями опускаются на то место, где он только что был, и Джозеф убегает. Он тяжело дышит, из его рта вырывается пронзительный визг, но он не может остановиться. В конце переулка он поворачивает направо и бежит со всех ног. Раньше он знал эти улицы достаточно хорошо, чтобы передвигаться по ним с закрытыми глазами, но сейчас он их не помнит. Он не может думать. Его разум охвачен паникой, и вой гулей доносится до него снова и снова.
Он быстрее их и оставляет гулей позади себя. Они карабкаются по развалинам зданий, карабкаются по стенам и перепрыгивают через провалы. Им не нравится земля! Еще один гуль запрыгивает на стену перед ним, и Джозеф поворачивает налево, устремляясь в переулок. Он пинает камень и спотыкается, обдирая руки о землю, но это его не останавливает. Его ладони горят, палец на ноге пульсирует от боли, но он бросает себя вперед и продолжает бежать.
Здания по обеим сторонам в основном целы, высокие стены закрывают ему обзор. В дальнем конце переулка есть куча щебня, но он может перепрыгнуть через нее на улицу. Затем со стены над ним спрыгивает еще один гуль, приземляясь впереди и перегораживая переулок. С криком Джозеф резко останавливается и поворачивается. Он должен вернуться. Он должен… Там тоже есть гуль. Он вспоминает то, что однажды сказала Эска. Она сказала, что ей не нравятся гули, потому что они слишком умны. Слишком хитры. Правда просачивается наружу, и Джозеф понимает, что они загнали его в ловушку.