Восстать из Холодных Углей
Шрифт:
Хорралейн был совсем другим случаем. У гиганта-головореза было несколько порезов и царапин, но серьезных физических повреждений не было, несмотря на то что мы все были избиты. Но Железный легион заточил его в какую-то кошмарную тюрьму, используя форму эмпатомантии, о которой я никогда раньше не слышала. Этому, конечно, не учили в академии, иначе, я уверена, эта сучка-шлюшка Лесрей Алдерсон испытала бы на мне ее действие. Его страх расходился приторными миазмами вокруг него, и я жаждала их проглотить. Сссеракис наблюдал за этим издалека и умолял меня подойти поближе, но я отказалась. Искушение убедило меня, что я могу потерять себя в опьянении. Когда я спросила, знает ли Сссеракис, как вывести Хорралейна из оцепенения, вызванного страхом, ужас
Имико была подавлена, а у меня не было сил вывести ее из меланхолии. Я сама едва держалась на плаву в волнах горя, которые грозили меня захлестнуть. Только мысли о силе, которой я достигну, и о том, что Джозеф все еще жив, удерживали меня от падения. Только маленький ринглет Каж, казалось, поднял Имико настроение, когда пробрался у нее между ног и уселся на плечо, подкармливая себя чем-то, что он нашел в песке. Даже Иштар, обычно такая неугомонная, казалась разбитой и подавленной. Она даже не потрудилась оскорбить меня. На самом деле, это неудивительно, ведь она только что потеряла весь свой отряд, так много ее друзей погибло. Профессиональные солдаты и наемники часто теряют своих товарищей, но, я думаю, признак настоящего лидера — все еще чувствовать боль от этого, независимо от того, сколько потерь было в прошлом.
Мы разбили что-то вроде лагеря прямо там, в амфитеатре. Как только Тамура пришел в себя, старик принялся сооружать укрытие из ткани и древков копий. Я не знаю, как ему это удалось со сломанной рукой, но я уже давно перестала удивляться многочисленным талантам и странным способностям Тамуры. Я старалась помочь ему, как могла, но, по-моему, я только мешала, особенно когда он сказал: «Дождь — это чудесно, когда хочется пить, но неприятно, когда нужно приготовить ужин». Я не позволила ему оттолкнуть меня. Так же, как медицинские дела Хардта помогали ему быть занятым, отвлекали его, мне нужно было то же самое. Все, что угодно, лишь бы не возвращаться к трупу моей возлюбленной. Поблизости были здания, в которые мы могли бы переехать, некоторые из них представляли собой руины, а другие в лучшем случае были полуразрушены, но любое из них обеспечило бы хоть какое-то укрытие от ветра и пронизывающего холода. Однако мы не могли оставить Хорралейна или попытаться перевезти его, и я бы не оставила тело Сильвы. Я еще не была готова попрощаться.
Пошел снег, сначала мелкими хлопьями, но они все равно оседали на нас. Сфера защищала арену от непогоды, но теперь, когда она исчезла, я знала, что холод скоро превратит даже это место в ледяные руины. Я собрала свои Источники и положила их обратно в кисет, все, кроме Источника пиромантии. Я снова и снова вертела его в руках, снова и снова проводила большим пальцем по каждой поверхности. Это был маленький Источник, размером с виноградину, гладкий со всех сторон, кроме одной: на ощупь та была шероховатой, как неокрашенное дерево. Я терла его снова и снова, пока не запомнила каждый изгиб и контур. Я сжала его в руке так сильно, что кости затрещали, а ладонь покрылась синяками. Я прижала его к груди и даже расковыряла одну из своих ран и прижимала Источник к ней, пока он не стал липким от моей крови. Однако Джозеф впитал Источник от Никогде, и эта способность казалась мне недоступной. Возможно, он действительно стал избранным, исполнив Авгурии. И я была просто ненормальной девчонкой, которая удерживала его от величия. В конце концов, я отправила Источник в рот и заставила себя его проглотить. На самом деле, было слишком рано. Прошло всего несколько часов с тех пор, как я страдала от отторжения источника на поздней стадии, и я еще не отдохнула и не восстановилась, но мне нужно было тепло. Мне нужен был огонь внутри, чтобы прогнать всю ледяную боль. Имико исчезла, как обычно делала маленькая воровка. Я не должна была называть ее маленькой, к тому времени она уже была выше меня, но я всегда так делала. Хардт собрал столько древков копий и топоров, сколько смог
Покинув укрытие и разведенный мною небольшой костер, я пересекла амфитеатр и снова направилась к телу Сильвы. От холода ее кожа приобрела бледно-голубой оттенок, который соответствовал ее безжизненным глазам. Я села рядом с ней на землю, вытянув левую ногу перед собой, и стала ждать, когда соберусь с духом. Через некоторое время Хардт сел напротив меня. На нем было новое пальто, на размер больше, чем раньше, и он плотнее закутался в него, выдыхая пар изо рта.
— Тебе не холодно? — спросил он, протягивая мне маленькую закупоренную бутылочку.
— Пиромантия помогает мне согреться. — В основном это было правдой. На мне были те же доспехи из выделанной кожи, которые я носила уже несколько дней. Если ты никогда не носил одну и ту же одежду в течение длительного периода времени, позволь мне тебя заверить, что она становится частью тела, как вторая кожа, удерживаемая на месте пролитой кровью и потом. Под доспехами на мне были удобные брюки и блуза, испачканная кровью в десятках мест. Я должна была мерзнуть, но я привыкла к холоду. Сссеракис был тьмой, страхом и льдом, так что мое тело было холодным даже в лучшие времена. Источник пиромантии давал небольшой огонь внутри, и я использовала его, чтобы согреть кожу, но холод от обладавшего мной ужаса никогда не исчезал. — Что это?
— Ром, — с улыбкой сказал Хардт. У него была своя маленькая бутылочка. — Ты бы удивилась, узнав, что можно найти на теле солдата. — Амфитеатр был завален мертвецами. Все они были там из-за меня, и все же я сама убила только Сильву.
Некоторое время мы оба молча потягивали ром. Он был сладким, пряным и жгучим одновременно, со странным фруктовым привкусом. Мне понравился сам ром и то чувство, которое он вызывал во рту, но я бы предпочла вино. На самом деле это было глупо; я знала, что у меня есть самое большее час, прежде чем меня вырвет.
— Джозеф жив, — сказал Хардт в конце концов.
Это, вероятно, было единственным, что заставляло меня продолжать. Ну, это и обещание силы. «Что ты об этом думаешь?» — спросила я.
Хардт снова отхлебнул из бутылки. Его глаза были устремлены на Сильву, но он смотрел сквозь нее. Хотела бы я, чтобы я могла это сделать, но я могла видеть только ее.
— Я не уверен. Он убил Изена. Он пытался убить и меня, и тебя. Мы подружились с ним, заботились о нем, а он нас предал.
— Я предала его первой. — В этом было трудно признаться. Всего несколькими годами ранее я бы не смогла. Правда, конечно, гораздо сложнее. Мы предавали друг друга в течение многих лет. Просто я была первой, кто не простил.
— Ты не пыталась его убить, — сказал Хардт.
— Я действительно его убила.
— Это была не ты, Эска. Это был Йорин. И Джозеф не умер.
Я покачала головой, ром стал горьким во рту.
— Он умер. И я его убила. Моя вина, что он оказался там, мое решение — не брать его с собой. Если бы я приложила больше усилий, чтобы убедить его… Если бы я не оттолкнула его… Я убила Джозефа. Я убила Изена. — Я замолчала, ненавидя себя, слова гноились внутри, как открытая рана. Я выдавила их, и мой голос сломался вместе с ними. — Я убила Сильву.
— Эска. — Большая рука схватила меня за плечо, и Хардт слегка повернул меня лицом к себе. — Ты не несешь ответственности за действия других. Ты не убивала их.
— Сильва...
Хардт вздохнул и убрал руку:
— Ты не убивала других. А она не оставила тебе выбора.
Некоторым спорам суждено идти в никуда. Хардт всегда оправдывал мои действия, а я никогда бы не отказалась от своей вины. Она была моей. Я заслужила ее, и будь я проклята, если позволю кому-нибудь отнять ее у меня. Даже ему.