Вот мы и встретились
Шрифт:
– А не запоздал? – усомнился опытный молодой.
– Хорошему делу сроков нет, - пошёл в защиту перезревший жених. – А в тебе, я думаю, до сих пор злобится обида за неудачный опыт.
– Не только, - не согласился разведенец. – Гузеева из «Давай поженимся» регулярно спрашивает претендентов: «Зачем женитесь, зачем вам это надо?». Вот и я спрашиваю у тебя: зачем? – и, не ожидая объяснений, сам же предложил ответы на брачный ЕГЭ: - Есть три главные обобщённые причины для хомута: первая, когда обстоятельства припёрли, ну, скажем, заделал бабе или родственники навалились – не отбиться, ну и всякие другие случаи, когда лезешь в женоловку без всякой охоты. Вторая причина, более приятная: захотелось невтерпёж, как кобелю весной, женской ласки, бабьего тела, причём безотказно и в каждую ночь. Ну, а третья, более практичная причина, когда осознал необходимость домашнего уюта, устойчивой семьи и, конечно, детей.
–
– Юношеская болезнь. Она всё равно, что бабочка: быстро окукливается, красиво порхает и недолго живёт. Так что выбирай одну из трёх перечисленных мной.
Без пяти минут жених задумался, показывая тем самым, что подготовился к экзамену плохо.
– Пожалуй, все три.
– Не в счёт, выбери одну, иначе наши тупоголовые школяры толпами бы получали по 100 баллов.
– Ну, тогда… пожалуй, третья.
– Я не сомневался в том, что ты назовёшь именно её. Если не врёшь, то это доказывает, что у тебя и впрямь серьёзные намерения, но вот каковы они у неё? Можешь ли положиться на то, что и она мыслит так же? Совпадают ли ваши желания?
– Не знаю, - заколебался Иван Всеволодович. – Думаю, что да, хотя, чем чёрт не шутит. По крайней мере, мне она видится женщиной серьёзной и с серьёзными намерениями.
– Ой ли? – недоверчиво отреагировал на его уверения скептик, обжёгшийся на молоке. – Дожил до зрелых лет, а веришь как мальчишка. Разве не понял ещё, что женщина говорит одно, думает другое, а делает третье – так уж они устроены и всегда считают себя безвинными и правыми. Надо бы каждому мужику дать заглянуть в конец брака. Я бы в ЗАГСах ввёл обязательные курсы для женихов по бракоразводному процессу. Показал бы им видеозаписи склочных свар при разводах в суде, когда в красивой нежной женщине вдруг просыпается невесть откуда взявшееся звериное, подлое, и она, не стесняясь, высыпает на голову любимого и единственного столько непотребной грязи, что хватило бы не одному кандидату в депутаты. Вбил бы им в затуманенные головы всё: и потерю доброго имени, и хорошей работы, и квартиры, и накопленных денег, и – главное – детей, потому что судьи у нас сплошь женщины, а уж они своих в обиду не дадут – только он, мужик, во всём виноват. Да ещё и напомнил бы о четвертной дани с заработка, а если он приличный, то большая часть алиментов в обиду ему уйдёт не на ребёнка, а на утехи бывшей. А тебе – свобода, и вали голым на все четыре стороны. И ещё довёл бы до сведения бездумно липнущих на женский мёд, что на 100 браков у нас в течение первых трёх лет приходится 70 разводов. Задумались бы тогда братья-мужики, прежде чем сделать неосознанный ход. – Жорж сделал передышку в обвинительной речи браку. – Считай, что ты первым выслушал предупредительный курс по разводу, который, согласно статистике, вероятнее всего будет, как бы ты ни старался сохранить семью. Прими на заметку и приглашай на свадьбу. Думай, а мне уже не о чём, меня уже никакими прелестями не заманишь в брачные сети, - поплотнее закутался в мешок и затих.
А Иван Всеволодович и на самом деле задумался. Пожалуй, прав Жорж, и им с Верой, прежде чем зарегистрироваться, стоит пожить пробно, чтобы лучше понять друг друга, смириться с обоюдными требованиями и привычками и определить границы свободы. Ну, а если забеременеет, то ждать не станем, ни от матери, ни от ребёнка, он никогда не откажется. Вот Жорик! Взбаламутил без причины. Зря каркал, всё у них с Верой будет как надо, а любовь придёт, оба постараются. Интересно, как там у Маши с режиссёром? Неужели любовь? Не верится, не хочется верить. Иван Всеволодович тяжко вздохнул, тоже залез в мешок, но не застегнулся. Сколько ни думай, а всё же он прав, что позвал Веру. Ей нужен он, Иван, и только он, а той – только МХАТ, а Иван – впридачу. Могла бы, если уж так любит театр, приехать и здесь организовать драмкружок, а потом, если постаралась бы, и народный театр, а потом… что потом? Потома не будет. Смеху бы было, если бы он, верзила Иван, сыграл чеховского дядю Ваню. Иван Всеволодович рассмеялся заранее, закутался в полы мешка и заснул.
Вернуться на базу из-за долгой непогоды удалось только под вечер последнего дня июня. Пока летел, обдумал план действий: позвонит, договорится о вылете – деньги он ей отослал ещё перед отлётом в поле и тогда же на всякий случай подробно объяснил как добираться – приведёт в порядок квартиру и двинется навстречу, чтобы встретить у трапа «Боинга» на краевом аэродроме. Но, как показывает практика, чем совершеннее план, тем меньше вероятность его реализации – так уж повелось у нас, у русских. Уже подходя к дому, заметил неладное: крыльцо его квартиры в двухквартирном доме было как никогда тщательно выскоблено и вымыто, а у дверей распластался чистый
– Вера?! – вскричал Иван Всеволодович в приятном изумлении. – Вот сюрприз! Сама добралась? Ну, молодчина! – шагнул к ней, хотел обнять, но помешали её испачканные руки, и пришлось, изогнувшись, ограничиться приятельским поцелуем в запламеневшую, но холодную щеку.
– Удалось вырваться раньше, - объяснила она, не очищая рук и не делая встречного движения. – Решила тебя, занятого в тайге, не утруждать заботами о встрече, - и, увидев огорчение на его лице, тревожно спросила: - Ты не доволен? Я сделала не так?
– Что ты, что ты! – поспешил успокоить, досадуя, что говорят они не о том и не так, как надо. – Всё так, - хотя чувствовал, что вовсе не так, не такой ожидал встречи, хотелось крепко обнять, ощутить близость её тела, расцеловать в полные губы, а он, остолоп, побоялся мучных рук, и теперь подходящий момент упущен. – Как добралась-то? – задал дежурный вопрос.
Она повернулась к столу и продолжила раскатывать тесто.
– Нормально, - ответила, всё ещё смущаясь, наверное, тоже в разочаровании от прохладной встречи. – Вчера утром прилетела, а к вечеру была уже здесь, - повернула голову и улыбнулась. – Ты так хорошо объяснил, что я продвигалась словно спортсмен по ориентированию. – Тёмные глаза её необычно блестели, выдавая скрытое, удерживаемое волнение. – А здесь сразу встретила Зину, она показала тайник с ключом, и я влезла в дом без спросу, - и опять улыбнулась. – Не прогонишь? – и, не ожидая ответа: - Хочу сделать ваши сибирские пельмени, будешь?
– Ещё как! – приятно было сознавать, что о тебе заботятся. – Сейчас переоденусь, умоюсь и помогу.
– Нет, нет, - запротестовала Вера, - я сама. А ты пока приведи себя в божеский вид, - оглядела его критически.
– Тогда, пожалуй, смотаюсь в баню.
– Вот и хорошо, и я успею к твоему приходу.
Иван Всеволодович наконец-то сбросил опостылевшие разношенные и драные кеды, грязные, задубевшие от пота, носки, приятно пошевелил освобождёнными пальцами ног и прошёл в комнату, чтобы собрать бельё. А там, бог ты мой – чистота и порядок! Пол вымыт, постель тщательно застелена, мебель расставлена и даже окна вычищены и вылизаны от многолетней пыли, а на письменном столе чинно покоятся в аккуратных стопках бумаги и книги. Всё незнакомо и опрятно, словно в хорошем гостиничном номере. Как здесь жить? Ладно, как-нибудь приобвыкнем и приобживёмся. Быстро собрал бельишко, полотенце, сунул в сумку, торопясь, банные принадлежности.
– Я пошёл, - уведомил хозяйку. Она проводила его улыбкой.
Но прежде бани заскочил в парикмахерскую, попросил отскоблить начисто. Но знакомая мастерица, как и та, московская, наотрез отказалась.
– Не буду, Иван Всеволодович, хоть убей. Тебе густая поросль идёт, ты в ней выглядишь настоящим русским богатырём. Не настаивай, не порть мужественной мужской внешности, - и предложила слегка укоротить везде на шотландский манер.
Он спорить не стал, даже приятно стало от похвалы, решил: «Вере тоже понравится». В бане в темпе смыл полевую коросту, даже в парилку сходил всего раз и заспешил в семью, где его ждала любимая жена и не менее любимые пельмени. А когда пришёл, то понял, что спешил не зря: на кухонном столе торжественно сияла в хрустальном блеске бутылка водки и рядом с ней примостились пажи-рюмашки, о которых он и забыл забытьём. Вот это да! И хотя давно совсем ничего не пил, кроме редкого пива, сейчас придётся изменить строгому правилу, чтобы не огорчать заботливую хозяйку. А она, сияя улыбкой, тоже блестела в своём театральном, тесно облегающем, серебристом платье, и он не удержался, чтобы не выдать комплимента:
– Вера, ты бесподобна! Так и кажется, что богиня сошла с древнегреческого пьедестала. – Правда, женские прелести её, подчёркнутые теснотой, больше соответствовали русской, а не греческой красавице.
Она, довольная произведённым эффектом, улыбнулась, и ему ничего не оставалось, как наконец-то заключить то ли невесту, то ли уже жену в тесные объятья. Вера не сопротивлялась, но и не делала встречных движений, а когда он полез с поцелуями, не прятала глаз, как это обычно делают женщины, а смотрела прямо в его глаза неподвижным тёмным взглядом, и не ответила на его жаркий поцелуй. «Стесняется», - решил он и попытался крепче обнять, но она откинула голову и предложила спокойно: