Вот мы и встретились
Шрифт:
«Нельзя, так нельзя», - разочарованный и одновременно отчего-то повеселевший от разочарования, он встал, надел трусы и ушёл на кухню. Захотелось закурить, чего с ним давно не было, но пришлось ограничиться крепким чаем. Потом вышел в комнату и уселся в ожидании перед выключенным телевизором. «Радуйся, кретин, ты сполна насладился первой брачной ночью, воспетой поэтами. Почему это Жорж ничего не рассказывал о ней в своём антибрачном курсе?» Когда Вера прошла в балахоне со скомканной простынёй, он предложил вслед в злой радости:
– Может, вывесим за ворота?
– Чтобы меня побили вашими кедровыми
– Шишками не надо, - засмеялся допотопный юморист, - пусть лучше швыряют яблоки и апельсины, а я тебя загорожу с мешком в руках.
Когда улеглись на новую прохладную простыню, он всё же притянул её к себе, жалея, погладил отечески по голове.
– Не тужись, перетерпим и переживём, зато такого пацана родим, что будет любо-дорого всем родителям.
Вера пошевелилась, устраиваясь поудобнее головой на его плече.
– Нельзя.
– Это ещё почему? – встревожился потенциальный родитель, усомнившись в её здоровье.
– Только после свадьбы.
Хотел закричать: «Шантаж!», но, поразмыслив, легко согласился:
– После, так после, нам не к спеху, - даже обрадовался разрешению и второй возможной проблемы. – Тогда давай всхрапнём как следует, мне завтра на работу.
Проснулся, как всегда по внутреннему будильнику, в шесть. Вера спала и была прекрасна с разметавшимися по подушке русыми локонами и бледно-мраморным размягчённым лицом. Он попытался осторожно выбраться от стены через неё, подумав попутно, что надо приобретать семейную кровать, но она открыла затуманенные сном тёмные глаза.
– Ты куда?
– Как куда? На работу, дел скопилось много.
– Можно, я ещё посплю? – она сладко зевнула, забыв, наверное, о неприятной ночи. – Я такая засоня.
– Спи, отсыпайся. Приду обедать, если не возражаешь.
– Что тебе сварить? – потянулась всем красивым здоровым телом, и ему нестерпимо захотелось раздеться и снова залезть в постель, но, вспомнив о «табу», вздохнул и поцеловал её в мягкие губы.
– Ничего не надо, отдыхай, доедим вчерашние пельмени, спи спокойно.
В контору пришёл в начале восьмого, прошёл в свою комнатку и притворил дверь. Надо было срочно готовить материалы к полугодовому отчёту. После восьми стали подходить и другие. Женщины, как обычно, подняли весёлый гвалт, радуясь общению, своим и чужим скромным новостям и предстоящему чаю, что готовился к девяти. На этот раз всех занимала только одна новость – женитьба начальника. Наслушавшись всяких комплиментов, лестных и не очень, но терпимых, и услышав детальную разборку достоинств невесты, которая по единодушному мнению стоила шефа, виновник пересудов, когда разговор зашёл о самом интересном – о свадебном подарке, вышел к молодым кумушкам, которые враз угомонились, разбежавшись по своим местам. Он не очень шпынял молодых женщин, остро скучавших без мужей в самую любвеобильную летнюю пору, понимая, что им надо как-то выпустить пар, но и они, когда надо было сделать что-то срочное, не жалели времени. В общем, начальник с подчинёнными ладили.
– Вот что, братцы-бабоньки, - обратился ко всем с лёгкой улыбкой, - никаких подарков. – Женщины недовольно, но сдержанно загомонили. – Свадьба будет осенью, после завершения
Зина, блестя озорными глазами, вышла из-за стола и близко подошла к нему.
– Иван Всеволодович, мне всегда очень хотелось расцеловать вас в усы и бороду, а то у моего Николая лицо гладкое, - женщины засмеялись, ожидая ожиданного продолжения. – Можно, я сделаю это сейчас, пока не поздно, пока вы ещё не женаты?
Иван Всеволодович даже опешил от такой нахальной просьбы, засмущавшись, протёр усы ладонью и разрешил:
– Давай, чмокай, если уж так очень невтерпёж.
Зина не стала медлить и порывисто, как влюблённая девчонка, не стесняясь, бросилась к нему на шею, притянула к себе лохматую голову и прямо-таки впилась горячими губами в его губы, потом притворно откинула свою голову назад, страстно простонав: «О-о!» и безвольно повисла на его сильных руках. Он осторожно освободился от цепких рук и чуть оттолкнул её от себя, покраснев как варёный рак. И только хотел повернуться и уйти к себе, как услышал:
– Я тоже хочу, - подошла с весёлой игривой улыбкой всегда сдержанная и строгая Лена. – Можно?
Иван Всеволодович обречённо вздохнул, не смея отказаться от женской игры, так необходимой затосковавшим молодкам, взбаламученным чужой свадьбой.
– Можно, - сдался он, подумав, что ревнивая Вера, конечно, не одобрила бы этих братско-сестринских поцелуев, смахивающих на поцелуи любовников.
– А я? А мне? Я тоже! – послышалось вслед и пришлось лобызать всех шестерых.
– И-эх! Жаль, что Иван Всеволодович не персидский хан! – вскричала в экстазе Зинаида.
И всё бы ничего, да откуда-то об утренней поцелуйной процедуре узнали оба здания экспедиции, в которых размещалось шесть партий и порядка тридцати женщин в них, и вся эта взвинченная халявой орава ринулась в камералку Ивана Всеволодовича. Он даже испугался такого женского напора, но не мог никому отказать. Последней подошла Антонина.
– А мне? Мне разрешишь? – маленькие её глазки, всегда невыразительные и печальные, светились ласковыми огоньками.
Он сам обнял многолетнюю надёжную помощницу и осторожно прижал к мощной груди худенькое тело с заметным животом.
– Тебе нельзя, - проговорил, волнуясь, - мне можно, - и крепко расцеловал и в губы, и в щёки, а товарки вокруг дружно захлопали в ладоши, радуясь примирению старых соратников. Уходя, все дружно поздравляли с предстоящей свадьбой, а он всех приглашал на неё, и было до слёз томительно от любви ко всем и от любовного внимания к нему, о котором он даже не подозревал. Чтобы не разрюмиться, поскорее ушёл в свой кабинетик.
Успокоившись, пошёл к Романову. Тот встал из-за стола навстречу, протянул, слегка улыбаясь, руку.