Вот в чем фокус

Дробиз Герман Федорович

— А она возьмет да и родится как раз на этой станции.

— Тогда я сойду на следующей,— упрямо сказал он

— По-вашему, она не может родиться и жить на следующей? Что ей мешает жить на любой станции от Бреста до Владивостока, если её отец — путевой об­ходчик.

— Но ее отец, мой тесть,— экспедитор обувной фаб­рики.

— Это сейчас. Дайте ему возможность жить заново — где гарантия, что его не занесет в путевые обходчики?

Мой собеседник ничего не

ответил и долго молчал.

— Такой гарантии нет,— неожиданно произнес он.— Раз уж повторной встречи не избежать, значит, так тому и быть.— Голос его твердел и наливался необыч­ной силой,— Более того, я согласен родиться в тот же день, там же, у тех же родителей и вообще не на­мерен вносить ни малейших изменений в свою жизнь вплоть до сегодняшнего числа. Но с сегодняшнего чис­ла я начну жить заново. С сегодняшнего числа, с этой самой минуты. Дайте две копейки, иду звонить.

Вскоре он вернулся.

— Понимаете,— сказал он, не присаживаясь к сто­лу,— в принципе она не возражает против того, чтобы я начал новую жизнь. Но сначала просит закончить эту. В частности, сейчас я должен срочно вернуться домой и выбить ковер.

— Понимаю,— ответил я.— Вы не Фауст.

— Далеко не Фауст,— согласился он.— Но и вы не Мефистофель.

— Далеко не Мефистофель,— согласился я.

Мы помолчали.

— А наши современные писатели?— внезапно про­изнес мой знакомый.— Они ведь тоже не Гете.

— Далеко не Гете,— подтвердил я.

И это нас сразу успокоило.

ЧИТАЙ, ПАПА, ЧИТАЙ!

Молодая семья — Владимир, Нина и дошкольница Леночка — в целом живут дружно. Но бывает, быва­ет... Бывает, папа Володя придет поздно, а то и очень поздно. Зато на следующий день является минута в ми­нуту, трезвый, внимательный. И семейный вечер обещает быть хорошим.

— Папа, почитай книжку.— Леночка тащит свою любимую «Малахитовую шкатулку». Сама сворачивает­ся клубочком под одеялом.— Читай, папа, читай!

— Если только мама не будет мешать.— Володя смотрит на Нину.

Та устраивается гладить белье.

— Да когда я вам мешала? Читайте...

— «Медной горы Хозяйка»,— объявляет Володя.— «Пошли раз двое наших заводских траву смотреть. А по­косы у них дальние были...»

— Керосиновы тоже говорят: если брать участок, то сейчас. К весне они дороже будут.

— Нина!

— Молчу, молчу.— Нина плюет на утюг.

Некоторое время чтение идет благополучно.

— «...Прямо говори, берешь меня замуж али нет?- И сама вовсе принахмурилась. Ну, Степан и ответил напрямик: — Не могу, потому другой обещался...»

— Были

ведь мужики! Перед ним красавица, бо­гачка, а он помнит, что у него невеста есть.

— Нина!

— Не то что некоторые. Им только подмигни, они и о жене не вспомнят.

— Ты с другой стороны посмотри,— предлагает Во­лодя.— Жених три дня отсутствует, а невеста не пры­гает, друзьям не звонит, родственников не беспокоит. А тут человек вернется на час позже—и сразу: «Где был? Кто она?»

— А правда, кто она? Медной горы Хозяйка? А ты у нее малахит в шахте рубил, бедненький?

Володя с треском захлопывает книгу. Пауза. Шир­кает утюг.

— Хватит вам ссориться,— вздыхает Леночка.— Читай, папа, читай.

— Расхотелось, доча...

— Ну, папа,— канючит девочка.— Ну, читай дру­гую. «Золотой волос».

— «Было это в давних годах...» — настороженно на­чинает Володя и смотрит на Нину.

Нина молчит, гоняет утюг.

— «...И был, сказывают, в башкирах охотник один. Айлыпом прозывался...»

Нина молчит.

— «Глядит, а за кустом на белом камешке девица сидит красоты невиданной... А коса-то у ней золотая и длиной десять сажен...»

Нина молчит.

— «...С этими словами подхватил девицу на руки да и пошел...»

— Были ведь мужики! На руках носили.

— ОПЯТЬ?

— А бескорыстие! У нее коса из чистого золота, а он об этом даже не думает.

— Я тебя тоже бескорыстно полюбил. С твоими-то пегими кудрями.

— Потому тебе и досталась,— отрезает Нина.— Были бы золотые, знаешь, сколько вашего брата набе­жало бы?! Только выбирай!

В Володе просыпается технически грамотный чело­век:

— Слушай, это ведь одна видимость, что золотые. Ведь волосы. Ничего не весят. Хочешь, посчитаю?

— Ты лучше посчитай, сколько до получки осталось. Нет, были ведь мужики! Данила этот. Сказал, сделает каменный цветок,— и сделал. А ты? Полку на кухне прошу прибить — где полка?

Горькой обидой закипает Владимир.

— Да ведь сказки это,— кричит он,— сказочки! Вы­думка!

— Пап, ты не нервничай. Ты читай дальше...

— Спи!— рявкает он на дочь.

Сам Володя этой ночью спит плохо. Ему вдруг при­ходит в голову прикинуть, сколько все же весит коса Айлыповой невесты. Так, толщина волоса, кажется, два­дцать микрон. Это, стало быть, диаметр. Тогда пло­щадь сечения... Так. Длина — десять сажен, двадцать метров округленно. Удельный вес... Так. А сколько все­го волос? Тысяч двести вроде. Итого... Не может быть! Ну-ка, еще раз... Вот тебе и «ничего не весит». Два­дцать четыре кило! Чистого золота!