Вот в чем фокус

Дробиз Герман Федорович

Слышит: идет. Слышит: прошла к буфету. Слышит: буфетная дверца скрипнула. Вот, думает, женская логика. Ну как бы я там поместился? Там же все банками с вареньем заставлено. Слышит: бумажка хрустит. Слышит: жена леденцом зачмокала. Слышит: телевизор включила. Села в кресло, как раз против шкафа, так что в щелку ее со спины видно. И еще видно, как из-за края кресла локоть мелькает. Вяжет, стало быть. И леденец сосет. И телевизор смотрит. То есть много чего делает. Но главного почему-то не делает: Сергея Иваныча не ищет.

Может, она думает, что он еще с работы не

пришел? Неужели не помнит, что пришел? Не выдержал Сергей Иваныч и говорит в щелку:

— Ку-ку!

Ноль внимания.

Сергей Иваныч снова:

— Ку-ку!

А ей из-за телевизора не слышно.

Надо же быть таким идиотом, думает Сергей Иваныч. Сижу в шкафу в собственной квартире и кукую. Еще только прокукарекать не хватало. Нет, надо вылезать.

Но слышит: в дверь позвонили. Жена кричит:

— Сергей Иваныч! Открой!

Ага, думает Сергей Иваныч, сейчас наконец до тебя дойдет, что муж исчез. Не пуговица, понимаешь, потеря­лась — муж пропал.

А звонок опять: дзынь! Дзынь!

— Сергей Иваныч!

Ну, покричи, покричи. Дурочка непонятливая.

— Тьфу! — говорит жена.— Называется — мужик в доме. Пустяка нельзя попросить.

Пошла, сама открыла. Это ее подружка пришла. Прошли они в комнату, и потекла женская беседа, обо всем и ни о чем. Как представил Сергей Иваныч, что он сейчас из шкафа при подруге вылезет, так сразу вылезать расхотелось. А захотелось вдруг что-нибудь съесть. Обша­рил он в зимнем пальто карманы. Трамвайный абонемент нашел, карандаш, монетку. Странная у меня привычка, ду­мает. Ничего съестного в карманах не оставлять. А надо бы. Что-нибудь такое, что долго не портится. Сухарик. Или печенья пачку. Мало ли какие бывают обстоятельства.

Стоит он, голодный, в духоте, ноги затекли. Думает про подругу: черт бы тебя унес поскорее!

— А Сергей Иваныч где? — спрашивает подруга.

— На кухне, наверное,— отвечает жена.— Он тебе нужен?

— Нет, я так спросила.

— Чаю хочешь?

О господи, еще и чай начнут распивать!

— Нет-нет,— говорит подруга.— Я ведь буквально на минутку. Сейчас уйду.

Давай-давай, молит Сергей Иваныч, проваливай!

Но беседа идет своим путем, и «минутка» все затя­гивается... Главное, чем больше времени проходит, тем нелепее из шкафа появляться. Он уж перестал пони­мать, о чем они там бубнят. А в голову детский стишок лезет: «Тра-та-та... чего-то слон, стоя спать умеет он...» И под этот не полностью вспомнившийся стишок Сергей Иваныч не заметил, как уснул.

Проснулся от стука. Выглянул в щелку: подруги нет. Жена у телевизора сидит, капусту в корытце рубит.

Вылез Сергей Иваныч из шкафа, подошел к жене, глянул ей в глаза. Она голову вскинула, так и застыла с тяпкой над корытцем.

— Что? — спрашивает.— Что ты на меня так смот­ришь? Вот, пирожки будут. Ну, хорошая я у тебя жена?

— Хорошая ты у меня жена,— говорит Сергей Ива­ныч.— Но шуток не понимаешь.

Телефон

Сообразительная у Сергея Иваныча жена, но некото­рых вещей представить не может.

Приходит однажды Сергей Иваныч с работы, а жена, сияючи, открытку ему протягивает: телефонная станция извещает, что в ближайшую неделю у них в квартире будет установлен телефон.

— Наконец-то! — говорит жена,— Подумать только! Вот здесь будет стоять телефон. Нет, ты только пред­ставь!

— Я представил,— говорит Сергей Иваныч.

— Нет,— настаивает жена,— ты по-настоящему представь: как будто он уже здесь... «Алло! Да! Я вас слушаю!» Представил?

Напрягся Сергей Иваныч — и представил. Он до сих пор вообще думал — вот, мол, телефон, как хорошо. А в деталях не представлял. И вот представил. Значит, стоит вот тут телефон. И тебе кто угодно позвонит, и ты звони, кому хочешь. Например, кому? Например... Нет, этот и на работе надоел. Тогда... Хороший собеседник, но у него-то телефона нет. Можно Семенову, но Семенов гово­рит только о своем остеохондрозе, это не обязательно по телефону выслушивать. Можно и при личной встрече. А Попо­ву и звонить не надо: сам первый позвонит и в долг попросит. Так что особенно некому звонить. Зато теперь, если поздно придешь, жена будет говорить: «А позвонить не мог?» И придется звонить. А это разные вещи: прийти домой и что-нибудь соврать — или заранее врать по телефону.

— Представляешь,— говорит между тем жена,— по телефону можно такси заказывать. Представляешь, как удобно?

— Представляю...

В такси они теперь почти не ездят: и дорого, да пока еще поймаешь. А теперь, можно себе представить, по телефону будут вызывать. А он, понимаешь, вокруг всего города прокатится, прилетит к подъезду: будьте любезны! Еще никуда не уехали, а на счетчике уже кое-что.

— А еще по телефону можно телеграммы отправлять. А еще можно очередь в парикмахерской занимать по звонку — представляешь, как удобно? Я теперь каждую неделю буду успевать на прическу.

Действительно — как сходит в парикмахерскую, так пятерки как не бывало. Что такое можно делать с воло­сами на пять рублей? А теперь, значит, в два раза чаще будет. Можно себе представить... А все телефон. А если кто на дежурство в дружине не выйдет? Вот недавно дежурили, одного не хватило, не пришел. Старший сразу: так, товарищи, у кого из наших есть телефон? У Семенова? Алло, товарищ Семенов, просьба выручить, срочно подключиться к дежурству в дружине. Нет, кроме вас, некого, у остальных телефонов нет. Ну, Семенов остеохондрозом отбился, а мне чем? А ведь так могут и на овощебазу выдернуть, да и по самой работе, мало ли зачем... А все потому, что телефон.

Наутро Сергей Иваныч на работу пришел хмурый.

— Что случилось? — спрашивают его.

— Телефон ставят. Представляете?

— Представляем! И поздравляем! Нет, посмотрите: телефон ему ставят, а он недоволен. Шутник!

Возвращается он домой, мрачный по-прежнему. А в почтовом ящике бумажка белеет. Достал — а это снова открытка с телефонной станции. Уважаемый това­рищ такой-то! Сообщение об установке у Вас телефона выслано Вам ошибочно. Ваша очередь такая-то, перспек­тива такого-то года.