Шрифт:
Гроза бабок
В деревне у бабушки меня считали хулиганом. Не все, конечно, но окрестные бабульки точно. Так и говорили моим родителям, мол, хулиган ваш Вовка и пакостник.
А я просто любознательный и книги читаю!
Началось все с одного случая зимой, когда я приехал к бабушке в Новый год.
Я тогда учился в первом классе, и физрук, Павел Григорьевич, сказал нам, чтобы в каникулы мы тренировались ходить на лыжах. Папа отнесся к пожеланию учителя со всей ответственностью, особенно когда увидел,
Палки мне очень нравились. Ими можно было делать что угодно: стрелять, как из автомата, пугать кошек и ворон или во что-нибудь втыкать.
Да-а, втыкались они просто замечательно! Я проверил.
Дело было так. Снегу намело – ух сколько! От заборов одни вершинки торчали. И мороз ударил. Но дома мне не сиделось и я пошел кататься.
Красота! Щеки щиплет, пар изо рта – клубами, а ресницы слипаются. На улице – ни души. Один я, как первопроходец на Северном полюсе!
Прокатился я по огороду, через торчащие верхушки забора перешел на огород бабы Тони и прокатился еще и по нему. Вдруг смотрю – белье на веревках сушится. Простыни там разные, пододеяльники. Я думаю, как же оно зимой-то высохнет? Подъехал поближе, потрогал одну простыню палкой, а простыня вся целиком, как огромная белоснежная пластина, качнулась. Замерзла! И висят такие пластины, твердые, обледенелые, на всех веревках. Не шелохнутся.
Я ткнул посильнее, чтоб простынь раскачать, а палка-то возьми да и проткни ту насквозь. Смотрю я на дырку – чудеса! Простынь же твердая, как деревяшка, а так легко прокололась.
Ткнул я еще раз. Снова дырка. Кругленькая такая, аккуратная.
И так интересно: если медленно ткнешь, то простыня только качается, а если резко, то не шевелится, а хрупнет – и прокол.
Проехался я вдоль всего белья, проверяя его на прочность, а потом отошел и окинул взглядом. Все в одинаковых дырках. Прям ажурное!
Вот что вода и мороз делают! Физика!
Разглядывал я дело рук своих и вдруг подумал, это что ж я наделал-то? Все белье бабы Тони испротыкал! Вряд ли она проникнется моим духом экспериментов и поймет, что вреда я причинить не хотел.
Страшно мне стало, что накажут за испорченное белье, и тихонько, пока никто не видел, я вернулся домой.
Тогда я еще не читал книг про индейцев и следопытов и не сообразил, что такую лыжню натоптал, по которой даже слепой преступника отыщет. Вот и баба Тоня меня нашла.
Ох и влетело мне. Наругали, извиняться заставили, а баба Тоня все говорила, что надо меня заставить каждую дырку зашить. Чтоб впредь неповадно было.
Или вот еще раз было, летом.
Вычитал я, что в старину с помощью лягушек молоко хранили. И как по заказу пришла баба Нюра, пожаловалась бабушке, что холодильник сломался, что мастер только через день подъедет и что продукты она в погреб снесла, но все равно боится, кабы молоко не скисло.
Ну у меня тут в голове и щелкнуло. Оно всегда как-то щелкает. Так вот, щелкнуло в голове, вспомнил я про лягушек и решил бабы Нюрино молоко спасти. Поймал в заводи у реки двух прекрасных пузатых лягуш и пробрался
В общем полез я в погреб, а лягуши, за пазухой спрятанные, возятся, телами своими холодными и сырыми живот мне щекочут. От такой щекотки я чуть со ступенек не свалился. Но ничего, устоял.
В погребе было прохладно и темно. После жаркого полудня очень даже приятно посидеть здесь, подумать о жизни. Жаль времени нет. Молоко спасать надо, да и самому выбираться. Спустил я лягуш в банку с молоком, полюбовался, как они там ловко лапками гребут, и пошел восвояси. Перед этим только крышку снятую положил на горлышко банки, оставив небольшую щель. Это чтоб лягушки не задохнулись и не вылезли.
До самого вечера я ходил довольный и гордый от своей сообразительности. А вечером прибежала баба Нюра и с порога как завопит:
– Убили! Убили!
Бабушка за таблетки схватилась.
– Кого убили?!
– Меня чуть не убили, – кричит баба Нюра. Увидала меня, пальцем тычет: – Вовка твой, хулиган, молоко мне отравил!
Ну потом, конечно, разобрались, что ничего я не травил, а вовсе даже спасал. Однако баба Нюра обиду на меня затаила. Тут еще и баба Тоня вспомнила мои зимние эксперименты, и на пару они всем о моем «хулиганстве» разнесли.
С того времени уж год прошел, и я опять на все лето к бабушке приехал. А соседки до чего злопамятные оказались, никак ни простить, ни забыть не могут. Собрались сегодня в лес за земляникой и попросили мою бабушку за их внучками присмотреть.
Бабушка говорит:
– Некогда мне, Вовка приглядит.
А они ни в какую. Внук, говорят, твой плохому наших лапочек научит.
Мне, конечно, с девчонками-пятилетками сидеть не охота, но и обида разбирает – что ж они, совсем-то негодяя из меня делают?
Бабушка повздыхала и согласилась. Но вскоре на огород засобиралась, ну девчонок мне и сбагрила. Тебе, говорит, уже восемь, первый класс за плечами – справишься.
Я честно справлялся целых полчаса. Честно мучился с Ленкиными косичками и Веркиными чаепитиями с куклами, но на купании пупса сдулся. К тому же я полночи читал «Фантазеры» Носова и теперь со страшной силой хотел спать.
И тут у меня щелкнуло.
Я сказал девчонкам:
– Будем играть в детектив. Вы – юные сыщицы.
Ленка с Веркой глаза распахнули, кукол побросали и запищали от восторга. А я дальше командую:
– Здесь произошло убийство. Я – потерпевший, а вы будете ходить вокруг, искать улики и убийцу. Ждите на крыльце, я пока все подготовлю.
Радостные девчонки убежали, а я взял с кухни самый большой нож, горсть клубники и бабушкину вставную челюсть. Бабушка надевала ее только в торжественных случаях, а так челюсть лежала в банке.
Еще я взял папин сапог и сунул его в печь. Повозюкал там, чтобы в саже хорошенько замарать, и пошел к себе в комнату.