Vox Humana: Собрание стихотворений

Аверьянова Лидия Ивановна

«Крылом любви приподнята над всеми…»

Крылом любви приподнята над всеми… Мой ломкий жребий нежен и жесток. – Глубокой ночью ропщущее время Глухим прибоем плещется у ног. В плаще времен мне стройной снится тенью, Как кипарисы, молодость твоя. К твоим губам, к узлу сердцебиенья, Цветком надломленным склоняюсь я. И жутких глаз я больше не раскрою, Но ковриком душа простерта ниц – И смерть едва заметною ладьею Плывет по краю сомкнутых ресниц. Орлиный клекот, ветер непокоя, Сжигая дней легчайшие листы, В высокой муке, под моей рукою, О,

сердце Корсунов, как бьешься ты! 9 декабря 1928

«О, в складках всё одной мечты…»

А. К.

О, в складках всё одной мечты, В тисках холодного веселья, Мне снится, снится, друг, как ты – Ее целуешь ожерелье. И, руки спрятав за спиной, Чтоб не схватить ножа тупого, – Я, в оскорбленье ей одной, С трудом придумываю слово. …И, верно, голос твой ослаб: Ее руки рукой касаться… С улыбкой спит она. Когда б Она мота не просыпаться! И часто так, в тугом плену, Хмельным качаемая зельем, Я вдруг ей горло затяну Ей возвращенным ожерельем. 13 декабря 1928. Полночь. День Андрея Первозванного

«И я справляю свое Рождество…»

И я справляю свое Рождество: Стою, смотри, у окна твоего. И вижу ограду, каток, кусты И всё, что обычно здесь видишь ты. Не ты со мной, но большие слова, Вот, имя твое приходит сперва, Ложится на сердце крылами букв, Сухая ладонь приглушает стук. В круженьи, в тревоге, в плену таком, Зачем я вошла в этот серый дом. Мой стройный, высокий, хороший весь, Андрей, я не знаю, зачем я здесь. Вздымается жизнь за твоим окном – И слезы весь мир рисуют пятном, И ветер – сквозь жуткий нездешний свет – Качает деревья, которых нет. 23 декабря 1929

АКРОСТИХ

А я не та. Опять мой голос ломкий Над степью лег, под купол синевы. – Да, туже всех ремень моей котомки Рукой своею затянули Вы. Еще я – факел на ветру разлуки, И я горю, чуть вспомню милый дом, Когда мой стих я Вам роняла в руки, Обожжена строфическим крылом. Развеян теплый пепел вспоминанья. Спокойной будь. Ты вновь обречена Уйти. В тебе, как в опустелом зданье, Нет больше жизни. Только тишина. 29-30 декабря 1928

«Я помню, девочкой, случайно…»

Я помню, девочкой, случайно С судьбою вымысел сплетя, В полях, под снегом, с болью тайной Андреев-крест искала я. Ни волк, ни зверь иной не тронет Меня, царевну – и домой Цветок несла я меж ладоней, Как сердце, данное судьбой. И вот – Тебя зовут Андреем. Над нами высятся года. При встрече — нет, мы не краснеем И улыбаемся всегда. Но если, друг, неясны дали, Твой жребий темен и жесток — Мне будет крест твоих печалей Как легкий некогда цветок. Ноябрь-декабрь 1928

ДНИ

Как дней пустые жемчуга На теплый пепел сновиденья – Спадет на наши берега Вода глубокого забвенья. Они кричат, слова мои. Всё ищут выхода

и входа Румяно прожитые дни, Тревогой скошенные годы. Как больно мне не быть твоей. Как мысль терзается сухая, Квадратный жемчуг наших дней В последний раз перебирая. Смотри, как дом распахнут твой – И снова, дрогнув от бессилья. Мой голос над твоей душой Простер надломленные крылья. 29-30 декабря 1928

СОНЕТ-АКРОСТИХ

Дано мне сердце – сокол меж сердцами – А мне ему не перебить крыла, А мне таких – как солнце, как стрела! – Не удержать бескрылыми руками. Дай мне взглянуть в лицо твое. Над нами Редчайший север – небо из стекла; Его лучи я тихо отвела: Италии твоей шуршит мне пламя. Как будет трудно жить мне без тебя. Одна любовь ладьей сонета правит. Ровнее стих. Не узнаю себя: С какой зарей мой сон меня оставит? Уходит всё. И всё возвращено. Не страсть стареет – доброе вино. 1-2 января 1929

ГРЕЧЕСКАЯ ЦЕРКОВЬ

День раскрывался, как белый подснежник. Солнце стояло за облачной дверкой — В Троицын день, благовонный и нежный, В Троицын день я вошла в эту церковь. Я – с нерушимой твоей колыбелью, С темным крылом моего лихолетья… Воздух струился над плоской купелью Греческим медом и греческой медью. В рай позолоченный, к тесной иконе С веткой березы, прозрачной и узкой: Здесь обо всем, что к земле меня клонит, Матери Божьей я всплачусь Корсунской… В вихре знамен, в молодом большетравьи Я пронесу через годы тугие Дрогнувший дар твоего православья, Выпуклый клекот твоей Византии. 2 января 1929

СОНЕТ-АКРОСТИХ

Нет, он другой; не выше и не лучше – Его собой ты не напомнишь мне. А я – ну, что ж: на всем твоем огне Не таю я. Моя дорога круче. Другим путем – путями всех излучин Растет любовь, пришедшая извне: Ей арфой быть в хрустальной тишине. …И так, как ты, никто меня не мучил. Каких камней не бросишь ты в меня? Оставь, хоть в шутку, сердце не разбитым. Редеет сумрак. Жизнь идет, звеня. Скажи, что с кубком делать мне испитым? Улыбки нет. Успокоенья нет. Нет и другого. Есть – еще сонет! 9 января 1929

«Я знаю дом: и я когда-то…»

Андрею Корсуну

Я знаю дом: и я когда-то Жила в такой же тишине, Лучи такого же заката Зарю играли на стене. Мы ценим, первенцы последних, Воспоминанья хрупкий морг – И геральдические бредни, И геральдический восторг. В другой эпохе безмятежно Застыли стрелки на часах – А на столе, как вечер нежном, Развернут Готский Альманах. Ты бьешь крылами непокоя, В роду последнее звено – И мне горит твое большое, Чуть розоватое окно. В ветвях чужих генеалогий, До света легкий тратя свет, Ищи исход своей тревоге – Исхода нет. Покоя нет. Года разрушат всё, что хрупко – И нам останется одно: Из геральдического кубка Тянуть старинное вино. 3 января 1929