Vox Humana: Собрание стихотворений

Аверьянова Лидия Ивановна

«Как Гумилев – на львиную охоту…»

Как Гумилев – на львиную охоту, Я отправляюсь в город за Тобой: Даны мне копья – шпилей позолота – И, на снегу, песок еще сухой, И чернокожие деревья в дымной Дали, и розовый гранитный ларь, – И там, где лег большой пустыней Зимний, Скитаюсь, петербургская Агарь… 1935

«Когда всё проиграно, даже Твой…»

Когда всё проиграно, даже Твой Приход

подтасован горем, – Тогда, выступая как слон боевой, На помощь приходит город. Он выправит, он – неизбежный друг – Мне каждый раскроет камень, Обнимет, за неименьем рук, Невы своей рукавами. И, в каждом квадрате гранитных риз Лелея на выезд визу – Мне можно ослепнуть от снежных брызг – Эдипу двух равных Сфинксов. И снова, укачивая и креня, Под свод Твоего закона Мой город вслепую ведет меня – Недвижная Антигона. 1931

II

БИРЖА

Здесь зодчая рука Томона Коснулась дивной простоты – И камень камню лег на лоно, Хранить дощатые мосты. О, Биржа! на первичном плане Так строгий замысел встает, И чутко слышал иностранец Неву, туман и тонкий лед: На мерно скрепленные стены Струится веско тишина, И, в складках сумрака, нетленна Колонн крутая белизна; И на широкие ступени Здесь ветер с ладожских зыбей Склоняет ломкие колени Пред стойкой прелестью твоей. 1925

«Владимирский собор чудесно княжит…»

Владимирский собор чудесно княжит Над садом, над Невою, надо мной… Я тронута мечтательно – и даже Не синевой, не белизной: Нет в нем одном так оба цвета слиты, Что вижу я (и замедляю шаг) Над Петербургом – палубой немытой – Андреевский полузабытый флаг. 1934

«На Марсовом широковейном поле…»

На Марсовом широковейном поле Острее запах палого листа И ветер мне – крупицей свежей соли С горбатого, сурового моста. О, город мой, как ты великолепен! Здесь перебито будней колесо. Заботы о ночлеге и о хлебе – Горсть желудей и небо: вот и всё. Так воробьи, в песке чуть влажном роясь, Бездомными не чувствуют себя. И кажется тогда мне: я покоюсь, О, город мой, на сердце у тебя. 1931

«Так. Желтизна блестит в листве…»

Так. Желтизна блестит в листве. В оцепененьи жгучей муки Мечеть в постылой синеве Простерла каменные руки. И, преломляясь, никнет дым, С дорожной смешиваясь пылью. А я иду путем

моим. Уж август складывает крылья. И, больше чем любой исход, Острее ласкового слова, Мена, такую, развлечет Листок плюща с окна чужою. 1928

«Лает радио на углу…»

Лает радио на углу И витрина освещена, И по дымчатому стеклу Рьяной струйкой бежит весна. Демос – вымер, и город спит. Не сказалось. Не вышло. Что ж. Только ветер мне плащ и щит, Только ветер и дождь, и дождь… Старый дождь, мы с тобой вдвоем, Дрогнет площадь и даль пуста. Как любовники, мы пройдем На зеленый глазок моста. 1928

КНЯЗЬ-ВЛАДИМИРСКИЙ СОБОР

I. «Среди берез зеленокудрых…»

Среди берез зеленокудрых Собор, как чаша, вознесен: Трезини был он начат мудро, Ринальди славно завершен. В обличьи стен – еще простое: Петровский росчерк, прям и смел. И колокольня высотою – О, в тысячу парфянских стрел! Но не об этом встанет песня Костром в лирической игре: Не о соборе, всех чудесней. Не о Трезини и Петре… Высок и прост мой символ веры: Я сквозь листвы живую сеть, Вон с той скамьи, на дом твой серый Могу рассеянно смотреть.

II. «Никогда мне Тебя не найти…»

Никогда мне Тебя не найти, Мне не встретить Тебя никогда – Так запутаны в мире пути, Так трудны и шумны города. И, чтоб я отыскала Твой дом, Как жемчужину в горста сестер, Стал высоким моим маяком Князь-Владимирский белый собор. В сером доме, где, в шесть этажей, Под лепною ромашкой бетон, Я не знаю заветных дверей, Не узнаю окна меж окон. И ворота – двойной лепесток – Раскрываются, тихо звеня… Каждый тонкий, литой завиток Мне дороже, чем юность моя. Припадаю, в трамвае, к стеклу Жаром сухо очерченных губ: Ты живешь на чудесном углу, Против дома, где жил Сологуб. 1930

«Город воздуха, город туманов…»

Город воздуха, город туманов, Тонких шпилей, протяжных сирен, – Никогда я бродить не устану Вдоль гранитных приземистых стен. Хороша, как походка красавиц И как первая в жизни любовь, Многих Нев многоводная завязь, С синевою, как царская кровь. Если дальше дышать не смогу я, Как я знаю, что примете вы, Полновесные, темные струи, Венценосные воды Невы. 1931