Война 1812
Шрифт:
Вселенец нахмурился. Строго посмотрел на носатого. – Я, конунг Харальд Хитрый. Лейтенант, будьте любезны, объясните... что вы тут делаете и зачем нападаете на обозы? Раз уж дезертировали из армии – идите домой. Италия - это на юг. Какого черта вы претесь на восток, в сторону России?
– Синьор Харальд, - затараторил итальянец. – Простите, мы просто хотим есть. Неделю не ели. Ослабли. А ещё заблудились в этих лесах и болотах.
Конунг внимательно присмотрелся к несчастному. И вдруг внезапно улыбнулся. Перешел на итальянский язык…
– Oh, aspetta. Ti conosco. Sei Luigi Spalleti? Figlio dello stesso Spaletti di Torino che conosceva bene Papa Carlo, che viveva dall'altra parte della strada? Tutti lo conoscevano ancora. Allora? Uno zio cosi allegro e loquace. Aveva ancora un figlio. Credo si chiamassero ... Pinocchio?
(Оу,
Спаллети впал в ступор. – Posso, Signore? Da quale strada? Quale Papa Carlo? Simone, Pirlo, Alestto o Brenzone? (Позвольте, синьор? Через какую улицу? Какого веселого папу Карло? Их много… Симоне, Пирло, Алестто. А есть ещё Бренцоне? Итал).
– А кто из них самый старый?
– Бренцоне. Ему сейчас наверно шестьдесят два.
Вселенец вытянул указательный палец. Помахал им.
– Точно, папаша Бренцоне... Так и есть – он! Постой? Неужели уже шестьдесят два? А ведь недавно был чернявый. Говорливый. Настоящий туринец! Луиджи, раз хорошо помнишь папу Карло Бренцоне. И я его знаю. Он знает твоего отца. Получается – мы, почти дальние родственники. Послушай, хочешь заработать? По-родственному? Очень много? Безумно очень много?
Дезертир нервно сглотнул.
– А что надо делать?
– То же самое. Будешь нападать на караваны. Грабить. А, я! Дам оружие. Палатки. Продукты. Ещё буду платить. За каждый разграбленный обоз - сто наполеондоров. Сожжёшь десяток караванов – вернёшься в Турин обеспеченным человеком. Женишься!
– Я женат. И дети есть.
– Молодец! Ещё заведешь! Деньги, будут. Живи - радуйся. После десятого обоза удвою оплату. После двадцатого – утрою!
– Не знаю, господин Харальт Хитрый. Как-то всё внезапно. Надо подумать.
– Думай. Вот тебе оплата за первый обоз.
– Протянули мешочек, наполненный золотом.
– Вернись к солдатам. Обсуди. Если согласны... – Добро пожаловать в "Романтики с Большой дороги". Если, нет. – Наниматель скривился.
– Тогда! Валите на все четыре стороны. Но! Всё же жду тебя через час.
Глава 5
Прелюдия 5.
Это не отступление - это атака в обратном направлении!
Огромные, тяжёлые, налитые свинцом тучи заполняли небо. Превращали небосвод в сплошной серый монолит. В ближайшее время ожидалась гроза и проливной дождь. Взорванные через Неман мосты до сих пор не были восстановлены. Великая армия остановилась в самом начале переправы и растеклась вдоль берега. Шла подготовка к ночёвке. Разношерстные части скапливались, трамбовались, располагались практически вплотную друг к другу. Заполняли всё окружающее пространство. Повсюду были слышны смех, выкрики, разговоры на разных языках.
В неприметном лесочке группа солдат, незаметно копалась в листве. Один из них, напрягая глаза, уставился вдаль. Сверху холма осмотрел выбранную цель. Обратился к подчинённым.
– Егоров?
– Так точно, господин Нильсен.
– Тогда, жди грома и начинай. И помни – не раньше, не позже, а вокурат. Твой выстрел должен быть принят всеми за шаровую молнию. Где-то громыхнуло, молния сверкнула. С неба прилетел огненный шар. Упал на повозки с порохом. Загорелся. Прожёг дерево. Взорвался. Всё, что было рядом разнесло к такой-то французской матери!
Солдат погладил ствол «Изделия номер 1».
– Ваше благородие, не сомневайтесь, всё так и будет. Всё взорвётся с первого выстрела.
– Смотри, не промахнись!
– Господин Нильсен? Обижаете. Как можно промахнуться? Больше четырех десятков повозок и все в одной куче?
– И всё же, смотри! – подняли пудовый кулак. Пригрозили. – Ты меня знаешь! Если, что! Конюшня, это лучше, что тебя ждёт по возвращению в Коломну.
…..
Строгий контролёр отполз в сторону, где располагался ещё один независимый наблюдатель. Тот улыбнулся прибывшему. Ощерился. Попытался пошутить, как всегда, используя свои плоские, армейские шуточки.
– Что-то, вы, милейший господин Новиков, не веселый в последнее время. Признайтесь, ждёте не дождётесь, когда переправимся на родную сторону и вы примерите погоны подпоручика? Старое-то звание – прапорщик - уже, всё? Позабыто, позаброшено? И как это вы так лихо, внезапно и главное никого не спросив, умудрились получить повышение? Вроде ничем не выделялись? А тут, раз – и подпоручик? Поделились бы секретом…
Новиков пожевал усы. Подёргал головой. Ответил.
– Грешно завидовать чужой удачи, любезный Александр Петрович. Сами-то давно уже поручик. И орден недавно получили от царя-батюшки. Кажется "Святой Анны"? Да, ещё четвёртой степени?
Шутник выдохнул. Продолжил изображать из себя свитую простоту и невинность.
– Житие мое! Каюсь, припоминаю, было год назад. Вокурат когда вернулись с вами из экспедиции. Только, насколько помню, вы! Господин Новиков, то же награду получили. И тоже "Анну" четвёртой степени. Так, что примерно мы равны. Я, конечно, не завидую, вашему росту. Наоборот, рад за товарища! А ещё у меня есть надежда, что после этого "Rendez-vous secret". (Секретного рандеву. Франц). Государь Император может пожаловать кому-то из нас "Владимира", а может даже и "Георгия". А что? Неплохо Рour que l'un de ces ordres apparaisse sur sa poitrine. (Чтобы на груди красовался один из этих орденов. Франц.) Мы, за текущий месяц, уже столько наворотили, что тянет не на одну, а на несколько наград. Думаю, по прибытию в Петербург, князь обязательно подаст список о награждении начальству. Где будет стоять и мое скромное имя.
Новоявленный подпоручик престал смотреть в сторону неприятеля. Удивлённо перевёл взгляд на собеседника. – Позвольте, милостивый Александр Петрович, как же он подаст? Невозможно-с. Смею напомнить. Мы тут incognito. (Инкогнито. Франц.). Официально сейчас пребываем где-то в районе Самары. Ходим, бродим по полям, ноги ломаем. Ищем заросший курган с сокровищами хана Тохтамыша. За что давать ордена? За то, что чего-то, где-то ищем?
– Вы правы, - подёргали себя за усы.
– Как-то запамятовал об этом. За такое много не дадут.
– Выругались.
– Черти меня задери! Обидно то как! За такую ерунду вообще ничего не дадут!