Война мага. Том 4: Конец игры
Шрифт:
— Прекрасное, щедрое предложение, — усмехнулся Император. — Я б даже не торговался, если бы не ваша репутация, всебесцветный. Если б не ваш обман с обещанной помощью. Не спрашиваю, зачем вам это понадобилось, но…
— А я отвечу! Возьму, да и отвечу! — запальчиво бросил нергианец. — Нам требовались человеческие жизни. Чем больше, тем лучше. То, что ты видишь здесь, — фигура небрежно повела рукавом, Императору он показался пустым, — не единственный наш способ обретать и направлять силу.
— Ничего удивительного. Вы точно такие же, как
— Именно это мы и собирались сделать, — последовал ответ. — Но, по здравому размышлению, проделав соответствующие расчёты, решили предложить тебе следующее: ты добровольно приносишь себя в жертву…
Правитель Мельина коротко и зло рассмеялся:
— Придумай что-нибудь позабавнее, нергианец. На роль шута ты годишься не очень.
— Ещё нам нужны жизни Сежес и твоей Дану, — невозмутимо продолжал всебесцветный. — Тогда мы закроем Разлом. Высвободив ту силу, что ты и чародейка вынесли из пирамиды, и добавив память Деревянного Меча.
— Ага, — кивнул Император. — Прекрасный план. Вот только одна беда — я на слово Нерга больше не полагаюсь. Ты знаешь, бесцветный, я с радостью пожертвую собой ради Мельина, но только зная, что жертва моя не останется напрасной. Поэтому сперва вы закрываете Разлом — а потом я ваш. Как тебе такое предложение?
— Не пойдёт, — проскрипел нергианец. — Без жизненной эссенции вас троих мы ничего не сможем.
— Тогда сделки не будет. Тем более что ваш посланник уверял меня, будто бы Нерг не цепляется за физическое существование и в любой момент готов покинуть Мельин.
— Это так, — кивнула фигура. — Но ничего иного мы предложить не можем.
— И ты рассчитывал, что я соглашусь на столь нелепое предложение?
— Нет, — вдруг хихикнула фигура. — Я рассчитывал, что ты слишком поздно заметишь мою западню.
Чёрные импы кинулись со всех сторон, сверху кто-то набросил сеть. Верёвки затрещали под взмахом клинка, лезвие запело, рассекая чёрные тела; карлики падали, мокро шлёпаясь об пол; однако петли летели со всех сторон, не прошло и мига, как Император оказался спутан по рукам и ногам.
На полу остались шестеро зарубленных карликов.
Только б не усомнились… Наверное, следовало убить побольше.
— И всего-то? — неприкрыто удивился нергианец. — Лёгкая победа, Император людей. Теперь дело за малым. Осторожно устранить нарушающий баланс артефакт…
— Что ж, устраняй. — Правитель Мельина пожал плечами, насколько позволяли путы.
Нергианец сделал было знак чёрным импам, Императора подхватили, однако последние слова человека отчего-то заставили аколита насторожиться.
— Не пойму, — с оттенком любопытства проговорил адепт, — ты просто глуп и не понимаешь, что тебя ждёт? Ваша раса не способна преодолеть страх смерти. Вы лишь заглушаете его на краткое время, перед тем как совершить самоубийство.
— Считай,
— Гм. — Нергианец покачал головой. — Что ж, будет небезынтересно понаблюдать за окончанием твоего пути…
— Когда трагики в моём театре начинают выражаться таким слогом, простонародье забрасывает их тухлыми яйцами.
— Мы, к счастью, в несколько ином месте, — съязвил аколит. — Abre, abre! — поторопил он низеньких носильщиков.
Чёрные импы засуетились вокруг Императора, подхватили его, поволокли куда-то по широкому проходу. Нергианец возглавлял процессию.
Зал с чудовищными мельницами остался позади, Императора вытащили на площадку лестницы; кожа на лице чувствовала движение воздуха, правитель Мельина кое-как повернул голову.
В глубины земли вонзалась отвесная шахта, заполненная слабым зеленоватым сиянием, словно тут светилась каждая из мельчайших частиц воздуха. Вдоль стены вилась спиральная лестница, винтом уходившая вниз. Повсюду — узкие и острые арки входов, иные открывались на лестницу, иные — прямо в провал, и не зря — на глазах Императора из арки прямо в пропасть шагнул нергианец в развевающемся плаще, медленно и плавно опустился вниз, скрывшись в другой арке, как две капли воды похожей на ту, откуда выплыл.
На необычную группу никто не обращал внимания, словно так и надо.
Не думать, что путь вниз — твой последний, что тебя заживо несут хоронить. Не вспоминать о Тайде, о том, кто сладко спит у неё в животе. Пусть уж лучше останется один туман. Он холоден, в нём нет движения и жизни, огни на холме пугающе-чужды — однако сквозь липкую мглу тянется рука, закованная в чёрную сталь, надёжная и твёрдая. Рука друга, готового встать рядом и обнажить меч просто потому, что это — друг.
…Однако ж как глубоко мы спустились! Сколько осталось позади оборотов, спираль протянулась сквозь весь Мельин, и концы её, наверное, лежат далеко за его пределами. Есть ли дно у этой бездны, нет ли — Император не сомневался, что в конце пути его лично будет ждать покрытый засохшей кровью жертвенник. Все эти «Великие Ордена» стоят на одном-единственном: на убийстве, отъёме жизни, чужом страдании. Высшие вампиры, если можно так выразиться.
Одну такую он уже убил.
Вновь смыкается вокруг хладное море тумана, но теперь во мгле перед Императором не просто холм, где алым пялятся на тебя четырёхглазые окна; он чувствует, что в промозглой мгле горит живое пламя, потрескивают смолистые дрова, сосна щедро отдаёт вязкую кровь, чтобы жили те, кого сейчас согревает порождённое ею пламя.
Чёрная тень на холме, гордая осанка, разметавшийся багряный плащ. Правая рука протянута навстречу Императору, а в левой воин держит пушистую сосновую ветвь. Ощетинились зелёные иглы, набрякли шишки, полные семян, готовые раскрыться; ветвь сорвана, но не умирает, напротив, ей хорошо и покойно в могучей длани вечного воителя.