Война меча и сковородки
Шрифт:
От такой бессовестной лжи Эмер потеряла дар речи. Она кое-как натянула сорочку и теперь чуть не плакала от пережитого унижения.
– Ты... ты...
– она выглянула из-за балдахина, но свекровь приказала ей замолчать.
– Вы разочаровали меня, невестка!
– отчеканила она.
– Моя дочь так невинна, какой пример вы подаете ей своей распущенностью?
– Распущенностью? Помилуйте, о чем вы...
– Эмер почувствовала, как злые слезы наворачиваются на глаза.
– Это вы вломились в мою спальню без стука! Разве леди так поступают?
– Мы ещё
– вмешалась в разговор монахиня.
– Постыдились бы, молодая женщина! Даже новобрачной надо вести себя скромнее! Пойдем, Острюд, я дам тебе успокоительных капель... И надо прочитать молитву святой Медане, чтобы уберегла от кошмаров...
– Мы удаляемся, - сказала леди Фледа, бросая на Эмер убийственный взгляд.
– Поговори со своей женой, Годрик. Не знаю, как в Вудшире, но в Дареме женщине не пристало скакать голой.
Дверь за ними оглушительно захлопнулась, и шаги вскоре затихли. Эмер обернулась к Годрику, объятая праведным гневом, но на него это не произвело никакого впечатления, ибо он хохотал.
– Ты умышленно подстроил, - догадалась Эмер.
– Я тебе физиономию разобью, красавчик.
– Все получилось само собой, кровожадная тролльчиха! Ещё скажи, что я заставлял тебя раздеваться.
– Мерзавец!
– Монахиня - наша троюродная тетушка, она специально пропустила свадебные гуляния, чтобы не впадать в искус, - объяснил Годрик, словно не замечая оскорблений.
– В какой ужас ты ввергла бедную старушку! Теперь она будет всем рассказывать, как распущенны девицы из Вудшира.
– Лжец!
Эмер схватила со стола пустой кубок и швырнула Годрику в голову, но тот ловко увернулся и продолжал:
– А сестра и так рассказывала всем, даже слугам, что ты совсем заездила меня в первую брачную ночь. Теперь она уверится, что ведьмы, бесстыднее тебя, Эстландия не видала со времён сотворения!
– Я тебя задушу собственными руками!
– Эмер забыла об осторожности и бросилась на мужа с явным намерением проредить ему волосы и наставить синяков.
Но Годрик был готов к нападению. Он перехватил Эмер за руку и вывернул уже знакомым приемом, заставив поцеловать собственные колени. Воительница тут же присмирела, боясь шевельнуться, но оскорблять его не перестала:
– Варвар!
– Сегодня у тебя не получится побить меня...
– Людоед!
– Ведь сегодня я не пил бурды, что ты мне подлила в прошлый раз...
– Мерзавец!
– Ты повторяешься, милая жёнушка, - он подволок её к двери и вышвырнул за порог легко, как котёнка.
Эмер отлетела к противоположной стене и немедленно выпрямилась, потирая помятую руку.
– У тебя есть комната - туда и иди, - сказал Годрик.
– А в мою спальню больше не зайдешь.
Дверь захлопнулась, и Эмер осталась одна в темном коридоре, босая и раздетая, если не считать рубашки. Годрик снова открыл двери, и девушка с надеждой подалась вперёд, но он всего лишь выбросил её платье и свой плащ.
– Оденься, - сказал он презрительно.
– Одно дело - бегать нагишом по спальне, и совсем другое - по замку, где полно мужчин. Не смущай моих
Он опять захлопнул дверь, а Эмер наощупь нашла и подняла одежду и сразу же набросила на себя плащ. Хотелось умереть прямо тут же, но стучать и просить, чтобы Годрик её впустил, она сочла ниже своего достоинства.
Каменные ступени неприятно холодили босые ступни. Эмер вышла на замковую стену, и тут выдержка ей изменила. Вокруг не было ни души, и даже ночная стража бродила где-то выше - слышались их голоса, далёкие, слов не разобрать. Майская ночь была тихой и тёплой, такие ночи бывают только весной, при полной луне. Но сегодня луна спряталась за облаками, как будто и ей было стыдно за Эмер. Кутаясь в плащ и прижимая к груди скомканное платье, Эмер брела вдоль забрала, кусая губы.
Проклятый Годрик!
Почти рядом раздался девичий нежный голос, которому вторил приглушенный мужской, и Эмер поспешила укрыться в каменной нише за статуей небесного вестника. Мимо прошла парочка - наверняка кто-то из прислуги встречался тайком с кем-нибудь из стражников. Послышался шепот и звуки поцелуев.
Это было уже слишком, и Эмер сползла на каменные плиты, желая стать маленьким камешком, совсем незаметным, хотя здесь её могло увидеть только яркое пламя, но и оно сладко почивало до утра.
Она набросила на голову плащ, желая исчезнуть для всего мира, и едва не плача от злости и обиды. Посмеялся и выгнал! Посмеялся над ней при матери и сестре! При Острюд, этой злючке-острячке! И при тётке-монахине! Эмер даже застонала от мысли, что придётся смотреть им в глаза.
– Кто это здесь спрятался?
– раздался рядом знакомый голос.
– Неужели госпожа невестка решила уединиться?
Эмер со вздохом стащила плащ с головы:
– И ты смеешься надо мной, Тиль.
– Нет, не смеюсь, - с улыбкой заверил её Тилвин, подавая ей руку, чтобы помочь подняться.
– Просто рад видеть тебя. Так неожиданно и приятно. Что ты здесь делаешь? Играешь в прятки с моим кузеном?
– Если бы, - Эмер тщетно пыталась сдержать слёзы, но в присутствии Тилвина они пролились против её воли.
– Зачем плачешь?
– испугался он.
– Неужели... неужели мой кузен тебя обидел?
– в голосе его послышались угрожающие нотки, и Эмер поспешно схватила рыцаря за руку, удерживая подле себя.
– Нет, он не обидел, - заверила она.
– Это я повела себя, как дурочка. Как глупая девица из провинции. Деревенщина!
И она расплакалась уже по-настоящему, со всхлипами и пристонами.
– Ты не дурочка и не деревенщина, - успокоил её Тиль, осторожно обнимая за плечи и притягивая к себе. Она не противилась и уткнулась лбом ему в грудь.
– Ты хорошая, добрая и красивая, - продолжал он.
– И все в Дареме тебя любят.
– Не все, - выдохнула Эмер.
– Некоторые очень даже ненавидят.
– Ну, расскажи, что случилось?
Ему пришлось долго уговаривать её, и в конце концов Эмер поведала об игре в королевского дурака, бесславном проигрыше и появлении свекрови.