Война по обе стороны экрана
Шрифт:
Я иду вдоль дома, из которого взрывом на улицу выбило все домашнее нутро, вместе с частью стены. Оператор Игорь впереди меня цепляется за что-то ногой и пытается стряхнуть расплющенный моток проволоки с ботинка. Когда ему это удается и предмет летит в сторону, я замечаю в центре зеленый комок и понимаю, что это была клетка и ее обитатель.
Очень красноречивый факт про нацгвардию Украины. Судя по скоплению брошенной техники, они имели какое-то отношение к больнице и, видимо, там базировались. В том числе на спущенных колесах и с разбитыми окнами стоит автобус с надписью на борту «Национальная гвардия Украины». Но эта надпись заклеена малярным скотчем. И эмблема спереди с факелом – тоже. Чтобы никто не понял, что это нацгвардия. Номера у нацгвардейцев тоже отличаются. Они тоже с эмблемой в виде факела. И этот факел на номере замазан грязью, чтобы никто не заметил, что
Эдик сдержал слово, данное хирургу. Воду привезла огромная пожарная машина из Мангуша. Весь гарнизон спасателей там в полном составе перешел на службу в МЧС ДНР, пожарное депо осталось совершенно целым. На номере тоже заклеены скотчем флаг Украины и крест МЧС с тризубом. Но совершенно из других соображений.
Мы покидаем больницу – едем в аэропорт. Знаменитая «Библиотека».
Тема сложная. Бои там только отгремели, и все заминировано, как я писал в начале. О некоторых моментах я не могу пока писать из соображений «государственной тайны», чтобы моя информация не принесла вред. Но в целом – место мрачное. В 2014-м после того, как Русская весна в Мариуполе была подавлена, аэропорт был выбран местом, где держали арестованных прорусских активистов, которых сюда свозили со всего города и начинали тут мучить и ломать. Пик этих процессов пришелся на осень 2014 года. Людей бросали в темные ямы, и они ждали своей очереди на допрос. Особо несговорчивых бросали в ямы с трупами. Это рассказывают те, кто все сам пережил… Посмотрите и почитайте в интернете эти ужасы: про бензопилу, паяльник, электричество, воду и тряпки, пакеты. Затем, после того как воля была сломлена, связанного человека грузили в вертолет и перевозили в другие города Украины, где с ним начинали работать уже товарищи из СБУ. Несговорчивым так и говорили: чего, обратно захотел в «Библиотеку», к «Азову»?
«Библиотека» – так это место называл самый страшный из здешних садистов, с позывным Мясник. Потому что каждый человек – это книга, говорил он. Которую надо прочитать. И много, много самых преданных русской идее людей прошло через это место – сколько, сказать трудно, но люди в Мариуполе пропадали. Возвращались покалеченными – и физически, и, конечно же, морально. И, наверное, в 2014-м нацикам удалось выбить городской актив наших людей, заставить их замолчать. И последствия этого будут ощущаться еще долго.
Конечно, эти упыри забирали лучших. И в какой-то степени обескровили в городе русскую идею. После этого надобность в конвейере пыток отпала, и в аэропорту просто дислоцировался украинский спецназ, как раз той самой нацгвардии, и какие-то морячки. По сути, мы застали обычную брошенную располагу, с рисунками на стенах, оружейками, брошенным б/к, листовками типа «проект Новороссия провалился». Дико голодные кошки и собаки. Не везде по территории ходить безопасно, и ее еще будут обследовать специалисты – как саперы, так и те, кто умеет находить ямы с телами казненных. Несколько камер есть, но это, видимо, что-то типа линейного отделения полиции на транспорте.
Уже в темноте мы едем по территориям, где еще совсем недавно была Украина. У меня не идет из головы пара у автобуса, рядом с больницей. С коляской и двумя чемоданами, они стояли чуть в стороне с отрешенным выражением на лицах. Подходим разговаривать… Анечке пять месяцев, носик покарябан, за край коляски держатся ручки с грязными пальчиками, она спит. Белый комбинезончик уже не белый. В стороне сильно и громко бахает, но она не просыпается и не вздрагивает. Руки тут грязные абсолютно у всех, это понятно. Квартиры у этой семьи больше нет. Вся жизнь – в дочке и этих двух чемоданах. Больше нет ничего. Маму с дочкой военные сажают, мужа – нет. «Вы бы поехали одна, без мужа?» – спрашивает она меня, и я молчу. Думаю, как бы сформулировать вопрос к мужчине, и решаюсь, хотя мне и страшно произносить все это вслух. «Каково быть главой семьи в такой ситуации?» Он задумывается, потом отвечает: «Надо держать все нервы в кулаке и не давать паниковать – ни себе, ни родным». – «Это возможно?» – «Возможно. Надо просто быть мужиком». При этом мой собеседник вообще не производит впечатление
Было понятно, что они никуда не уедут, по крайней мере в этот день – точно. Дочка спит, они просто отошли в сторону со своими чемоданами и стоят обнявшись под невысокими мохнатыми пихтами – сквер у больницы когда-то был очень живописным.
История все расставит на свои места, и в ситуации, когда ее пишем мы, а сейчас это так, мы сможем назвать преступниками преступников и должны это сделать. Мы установим и зафиксируем все факты мучений, издевательств, убийств, бессмысленной стрельбы по собственным домам, стрельбы из-за спин женщин и детей. Это случится обязательно, и то, что уже сейчас происходит в городе, позволяет заполнять первые страницы этой большой книги – о человеческом горе, которое приносит страшный коктейль радикализма, нацизма и ненависти.
Надо просто держать все нервы в кулаке. И не давать паниковать – ни себе, ни родным.
8 апреля
В городе М
Один день одного корреспондента
Следователь на камеру бубнит: «…время такое-то, в присутствии понятых таких-то и эксперта такого-то я, следователь по особым делам…»
В этот момент раздается нарастающий свист, и вся наша группа бросается ничком на битый кирпич. Перед моими глазами – огромное колесо машины. Таким оно кажется, если смотреть на него снизу. «Азовсталь» совсем рядом, мы на окраине территории. Там оглушительно грохает прилет. По звуку ощущение, что какая-то небесная кухарка рассыпала стопку гигантских чугунных противней. Над одним из цехов поднимается облако пыли от взрыва.
Мы встаем, отряхиваться смысла нет. Следователь продолжает читать на камеру одному ему нужное заклинание. Перед ним стоит, опустив голову, человек с руками за спиной. Это следственный эксперимент, на который мы приехали в столь неуютное место. Группа минимальная: прокурорские, эксперт, мы – журналисты, спецназ и местные военные, в руках у них лопаты.
Но это было сегодня, я хотел рассказать о другом дне, начался он не так.
Дорога в Мариуполь
От водителя Димы разит спиртным так, что можно прикуривать или похмеляться. За руль он садиться не может, и как доехал до нас – загадка. Дима работал в такси все это время, и иногда мы просим его нас возить. Сегодня надо опять ехать по дороге, которую мы уже, кажется, знаем наизусть, и за руль приходится садиться мне.
Работа с событиями в Мариуполе приобрела уже такой график и расписание, что, если бы мне об этом сказали какое-то время назад (до 24 февраля), я бы вообще не поверил, что такое в принципе возможно. Так я не работал никогда. Чтобы каждый выпуск от тебя что-то хотели, а на вечерний желательно что-то отдельное – это сложно. Спать некогда, писать заметки для книги – тоже. Но тут есть один интересный момент. Ровно два года назад я прекратил пить и курить, резко, в один день. Это было во время длительной командировки в Сирию. Жизнь очень сильно изменилась в лучшую сторону, но я к тому это все говорю, что, если бы сейчас надо было еще и пить, и курить, я бы точно не справился. Каждый день независимо ни от чего вставать в шесть утра и писать большой и предполагающий определенную технологическую подготовительную работу текст – это не так просто, как кажется на первый взгляд.
Едем в Мариуполь. Сейчас уже очень многое, и даже по дороге, говорит о том, что ситуация в городе и вокруг него изменилась. Везде огромные очереди из машин с еврономерами АН (бывшая подконтрольная Украине часть Донецкой области). Машины уже в основном целые. Расстрелянные и без стекол, но на ходу – скорее исключение. У огромного количества автомобилей украинский флажок на номере заклеен чем попало, но в основном скотчем или изолентой. В очередях, когда есть время, я интересуюсь, зачем люди это делают, ведь номер – это формальность. Люди в ответ у меня интересуются, где в Донецке МРЭО и насколько там сложная процедура перерегистрации, как получить номера ДНР. Самый распространенный, усредненный ответ: после всего того, что с нами делала «эта страна» (да-да), мы не хотим иметь с ней ничего общего. Видимо, это какие-то флэшмобские законы – увидел у кого-то и решил сделать сам, но люди с заклеенными номерами очень активно высказываются о том, что Украина им никакая не родина, потому что Родина со своими гражданами себя так не ведет.