Война сердец
Шрифт:
— Я не бродяжка!
— Скоро он меня доведёт и я так и сделаю, — рыкнул Сильвио.
— Ты и представить се не можешь, Сильвио, чего говорят о нас соседи! О, я... я каждый день это слышу в церкви у ся за спиной. Из-за него на нас косо смотрют, говорят, будто бы мы приютили в доме Сатану.
— Сатану, ага, как же! Ещё чего не хватало! Чтоб меня — самого богатого землевладельца в этом городишке — поливали грязью из-за какого-то урода? Я выбью из него энту дурь, будет знать, как нас позорить! — Сильвио грубо ухватил Данте за
Входная дверь открылась, и в дом вошли Рене и Тито — явились посмотреть представление.
Данте ощутил новый удар. На сей раз ногой. Он попытался отползти к двери, но безуспешно: его схватили за гриву, протащили по полу. В руках у Сильвио остался клок волос. Данте издал сдавленный стон.
— Заткнись, урод! Ты ещё вякать бушь? Хватит зырить на меня своими мерзкими глазищами! Выколоть бы их те! — Сильвио размахнулся и вновь огрел Данте по лицу.
— Не надо... — тихо произнёс мальчик, — хватит...
— Чего значит «не надо»? Ты просишь пощады? Ха-ха! Ежели я не буду тя воспитывать, дак кто ж будет? На таких как ты, другие методы не действуют.
Сколько времени прошло с момента начала «воспитательных действий» до их окончания, Данте не смог бы сказать. По его ощущениям это продолжалось целую вечность. Леонора не заступалась. Она безразлично смотрела, потом ушла, уведя с собой Рене и Тито, которые с нескрываемым удовольствием на лицах глазели на происходящее.
Наконец, Сильвио выдохся.
— Пшёл вон отсюда! — обезумевший от побоев мальчик с трудом осознал, что его отпихнули к двери.
Как Данте добрался до своей комнаты, он не помнил. Вполз внутрь и без сил рухнул в кровать. Сейчас ему хотелось заснуть и больше никогда, никогда не просыпаться. И он пожалел, что сегодня его не убили. Так всем стало бы лучше.
Наутро, едва открыв глаза, Данте понял, что с трудом может шевелиться. Всё тело превратилось в один сплошной синяк. Шум за дверью заставил Данте вздрогнуть. Он укрылся с головой простынкой, делая вид, что спит. Меньше всего он сейчас хотел видеть физиономии Сильвио, Леоноры и их отпрысков.
Дверь распахнулась. На пороге появилась Леонора.
— Ты у нас принц али герцог? Завтрак на столе, а он всё спит! Тя ждать никто не обязан! Чтоб через две минуты сидел за столом! — рявкнула женщина и яростно долбанула дверью.
— Сука! — в сердцах выплюнул Данте. Он еле-еле поднялся с кровати, опустил лицо в таз с прохладной водой и на миг испытал облегчение. Мельком взглянул на себя в зеркало. Лучше бы он этого не делал. Вид был такой, будто на него вчера свалилась телега, гружёная брёвнами: под глазом красовался здоровенный синяк, на губах и лбу запеклась кровь.
Данте оделся и спустился в столовую — длинную и узкую, с плотно занавешенными окнами (дабы соседи не подглядывали за хозяевами во время трапезы). Центр комнаты
— Перестань! Сладкое потом!
— Ну наконец-таки Высочество голубых кровей явилось! — ехидно сказал Сильвио, когда Данте зашёл в столовую. — Долго ж пришлось вас упрашивать, чоб вы соизволили явиться к завтраку.
Рене и сидящая рядом с ним девица, голову которой венчали мелкие кудряшки, хрюкнули.
— Тя не учили, чего надо говорить по утрам? — прошипела Леонора.
— Доброе утро, — сквозь зубы выдавил Данте.
— Чего-чего? Не слышу!
— Доброе утро! — громче сказал мальчик и сел за стол.
Руфина мельком взглянула на него, но не произнесла ни слова, хотя губы её побелели. Она поставила перед мальчиком тарелку с чурраско [2]. Данте не был уверен, что сможет нормально есть — на губе кровоточила рана и рот открывался с трудом. Но мальчик был голоден, поэтому, подавляя боль, принялся за еду.
— Ну и чучело! — Рене, гнусно хихикая, ткнул в Данте пальцем.
Данте сжал кулаки так, что ногти с силой вбуравились в ладони. Ещё немного и он убьёт их всех. Просто возьмёт и убьёт, а потом утопится в реке.
— Некоторые считают, будто бы они тут самые главные, и им можно вытворять чего угодно... в чужом доме, — прогнусавила девица с кудряшками.
— Может, ты помолчишь и бушь наконец есть, Хасмин? — бросила Леонора. — Думается, мы чересчур носимся со всем этим омерзительным сбродом. Это всё потому что мы слишком добрые. В конце концов, мы достойны салона вице-короля. Не понимаю, почему мы до сих пор не там. Неужель золото в карманах моего мужа и бриллианты на моей шее — не повод, чтобы быть представленными членам королевской семьи?
— Эта ситуация не изменится, Леонора, пока мы находимся под гнётом испанцев, — Сильвио воровато оглянулся — не подслушивает ли кто. — Нет у нас таких прав и привилегий, как у энтих аристократишек. Представь се, даже нищих идальго принимают в доме вице-короля и алькальдов, но только не нас. Нас, у которых куча денег!
Данте, слушая этот бред, зло подумал, что если бы семейство Бильосо ещё и принимали в доме алькальда, то они бы в конец распоясались. Мальчик был умен не по годам и считал, что крестьяне, разбогатевшие на эксплуатации чужого труда, не должны приниматься в высшем обществе. Однажды, когда Данте случайно попал в центр города, он видел там истинных аристократов: прекрасная дама в шляпе и дорогом платье выходила из экипажа, а элегантный кавалер открывал перед ней дверцу.