Война сердец
Шрифт:
— Не нуди, Урсула!
Девчонки побежали вдоль мостовой.
— Вся в неё, — шепнула Роксана, кивая в сторону Берты — полной женщины в розовом.
Говоря по правде, Эстелла быть «вся в Берту» не могла, так как не являлась её родной внучкой, но кроме Роксаны об этом никто не знал. Роксана искренне удивилась, когда выяснилось: Эстелла не похожа ни на неё, ни на Рубена как внешностью, так и характером. Мисолина, родившаяся на год позже, без сомнения была дочерью Бласа. Роксане порой хотелось поменять дочерей местами. Гораздо справедливей было бы, если бы жеманная и капризная Мисолина оказалась дочерью Рубена, а не Эстелла, из которой так и лезли плебейские замашки.
Берта и Урсула с Гортензией на
— Как же она мне надоела, — вполголоса жаловалась Берта. — Ненавижу её! Она и её родственнички угробили всю мою семью. Из-за неё я осталась совсем одна.
— Это неправда, мадам. У вас же есть сын, сеньор Эстебан, и ваши внучки, — отозвалась Урсула.
— Ну да-а, — жалобно протянула Берта. — Эстебан... Ему сейчас не до меня. После того, как он женился на этой вобле, я его и не вижу. Он вечно с ней, она прибрала моего сыночка к рукам. Я чувствую себя такой одинокой и чужой в этом доме. Ежели б не мои внучки и Гортензия, не знаю чего со мной было бы. Моя семья распалась, я живу из милости у бывшей невестки. Ах, какая ужасная у меня судьба!
— Ну что вы, мадам!
— Сначала её братец убил моего сына. Потом их папаша опозорил и погубил моего мужа. Всё из-за этого треклятого убийства! А преступницу ведь так и не нашли! Зато этот мерзкий герцог всем рассказал, что в нашем доме убили сына одного из членов Кабильдо. Он испортил моему мужу репутацию! После того, как Альсидеса выгнали из Совета Депутатов и отобрали титул, он и слёг, бедняга. Они довели моего муженька до болезни, изверги! А потом, потом эта тварь убила моего сына, моего Бласито. Эта катастрофа и Альсидеса доконала, он не выдержал удара, покинул меня, мой дорогой. Это она, эта гадюка во всём виновата, чтоб ей пусто было! Она лишила меня сына, да ещё и вдовой оставила. И всё для того, чтобы выйти замуж за алькальда, устроиться получше в этой жизни. Всё ей мало. Таким, как она, всегда мало.
— Не говорите так, мадам! Сеньора Роксана не убивала сеньора Бласа. Он же ведь с лошади упал, это был несчастный случай, — пыталась вразумить Берту Урсула.
— О, она прекрасно разбирается в лошадях! — не сдавалась Берта. — С неё станется. Наверняка это она испортила ему подпругу [4]. Уговорила его сесть на лошадь. Да мой Бласито отродясь не ездил верхом. Он всю жизнь боялся лошадей как огня, и вот вдруг ему приспичило. Потому что его супруга так захотела, видите ли. Она это всё подстроила! Я в этом уверена! И никто меня не переубедит! Тьфу, — Берта в сердцах сплюнула.
Гортензия издала угрожающий рык в качестве поддержки. — Ненавижу её! Гореть ей в аду вместе со всем своим семейством! Однажды они за всё заплатят. О, я обязательно доживу до этого момента, я ещё станцую у них на могилах. Но, так и знай, Урсула, внучек я ей не отдам! Чёрта-с два! Они вырастут другими, не такими, как она. Пусть потом локти себе кусает.
— Ну... — Урсула задумалась, — знаете, мадам, с сеньоритой Мисолиной навряд-ли вы преуспеете. Она ж ведь копия своей матери. А вот сеньорита Эстелла, она другая. Видать, в этом случае вы своего добились.
— То ли ещё будет, — согласилась Берта, выпячивая подбородок и расправляя исполинскую грудь. — Я, может, и старая, может и не аристократка по крови, но из внучек своих сделаю достойных людей. Я хочу лишь одного: чтобы они были счастливы.
Комментарий к Глава 4. Одиночество --------------------------------
[1] Святая Мерседес — Богоматерь Всемилостивая — покровительница армии Аргентины.
[2] Качели в 18 веке представляли собой сооружение из двух канатов и дощечки, которое подвешивалось к дереву и раскачивалось (обычно мужчинами) с помощью. привязанной к ним верёвки.
[3] Поплин — хлопчатобумажная, шёлковая или шерстяная ткань. Плотная, блестящая, гладкая, мягкая.
[4] Подпруга – ремень, с помощью которого седло фиксируется на спине лошади.
====== Глава 5. Узоры на воде ======
К вечерней мессе у церкви — небольшого белого здания — собралась вся городская знать. Прихожане кучками просачивались внутрь. Женщины надели на головы мантильи, мужчины сняли шляпы и расселись по скамейкам перед алтарём. Вскоре явился падре Эберардо и началось песнопение. Затем падре откашлялся и принялся вслух зачитывать выдержки из Библии. Однако, не прошло и десяти минут после начала литургии, как большинство присутствующих уже откровенно зевали. Падре Эберардо был дряхлый-предряхлый. Он бормотал нечто невнятное себе под нос, потом вдруг оживлялся и звонким голоском выкрикивал на всю церковь: «Аминь!». — «Аминь!» — отзывались прихожане. Падре успокаивался и продолжал бормотать дальше.
В наосе — центральной части церкви — находились только креолы. Месса для белых бедняков и богатых простолюдинов служилась в другое время. Чернокожие и краснокожие горничные и няньки, пришедшие с хозяевами, молились в нартексе — пристройке перед входом в церковь. Оттуда бормотание падре Эберардо вообще не было слышно, поэтому многие слуги молились, как придётся. Некоторые и не молились вовсе, а попросту считали мух на потолке.
Среди представителей высшего сословия ситуация была ничуть не лучше. Вынуждены были прикидываться, что увлечены речами падре лишь те, кто сидел в непосредственной близости от алтаря. Например, Амарилис, Роксана и Мисолина, которые устроились прямо перед хорами [1]. Роксана в бога не верила, но как жена алькальда она обязана была посещать церковь и усердно молиться, подавая пример всем женщинам Ферре де Кастильо. Она делала вид, будто читает молитву, и шлёпала губами так, чтобы все это видели. Мисолина старательно подражала матери. Амарилис с энтузиазмом слушала падре. Сантана, Берта с Гортензией и Эстелла догадались сесть подальше от алтаря и находились не только вне поля зрения падре Эберардо, который в любом случае плохо видел, но и далеко от Роксаны, которая нарушения правил приличия видела очень хорошо. Сантана тоже пыталась читать молитвы, но частенько отвлекалась, глазея на что-нибудь. Берта, пару раз перекрестив Гортензию, взглянула на Эстеллу. Та, рассматривая мозаику на стенах, тайком подавляла приступы зевоты.
— Эстелла... Эстелла, — не размыкая губ, шепнула Берта.
— Что, бабушка?
— Тебе скучно?
— А вы как думаете? Надоело это брюзжание!
— Тогда иди.
— Что?
— Иди прогуляйся.
— Бабушка, вы прелесть!
— Тише! — Берта прижала палец к губам. — Месса продлится около часа. Если ты воротишься минут за десять до конца, никто и не заметит твоё отсутствие.
Эстелла не заставила себя долго упрашивать. На цыпочках выскользнув из церкви, она побежала по улице. Берта мстительно хихикнула. Она любила внучек и (за спиной у Роксаны) позволяла им творить всё, что угодно: желательно что-то выходящее за общепринятые рамки.
Эстелла и не заметила, как прошла городской мост и очутилась на другой стороне реки. Здесь было тихо и спокойно. Фонари и экипажи отсутствовали, но зато росли высокие деревья и пели птички. Девочка восхищённо уставилась в горизонт. Розовато-синее предзакатное небо сливалось с зелёными пастбищами, уходя в бесконечность. Где-то вдали мычали быки и коровы. В этой части города Эстелла не была никогда. Она и представить себе не могла, что на свете существуют такие удивительно красивые места. Девочка пошла вдоль берега реки. Однако, дойдя до густых зарослей акации, Эстелла попала в тупик. Она полезла сквозь кусты и зацепилась за них подолом платья, оторвав кружевную отделку.