Война сердец
Шрифт:
— Нет, нет, уйди, иди к чёрту, — бормотал Данте, впиваясь пальцами в волосы.
«И не собираюсь, я часть тебя. Я живу в тебе, мы с тобой одно целое».
— Кто ты такой? Ты ведь не Салазар! У тебя другой голос...
«О, я гораздо, гораздо лучше его. Я научу тебя, как получить всё, что твоё по праву».
Через час Данте вместе с Янгус уже благополучно заселился в номер 414 — тот самый, где они жили с Эстеллой. Сеньор Нестор, постаревший, но не утративший оптимизма, обрадовался появлению Данте и новостям, которые тот принёс.
— Наконец-то этот ад закончится! Мне уже и не верится! — восклицал он, расхаживая по холлу. — Значит, завтра надо устроить генеральную
Данте не думал, что возвращение в «Маску» станет для него пыткой. Воспоминания об Эстелле хлынули водопадом, когда он переступил порог номера. Вот на этой кровати они занимались любовью. За этим столиком ели, кормя друг друга из рук. И сидели на ковре у камина. И стояли на этом балконе, глядя на Дубовую аллею. Правда, дубы все спилили. Теперь вместо них красовалась молодая поросль. Зелёная-зелёная. Начало новой жизни. А у Данте сердце разрывалось от двух противоположных желаний: бежать к Эстелле и схватить её в охапку, а если будет сопротивляться, связать и утащить на край света. Или сброситься с крыши. Прямо в поросль юных дубочков. И пусть его мозги растекутся по мостовой. Все только обрадуются такому исходу.
А изумруд на пальце сиял зловеще, меняя цвета, как хамелеон.
====== Глава 39. Кто ты, маска? ======
Ферре де Кастильо с неистовым азартом праздновал излечение от чумы. Радость и ликование, наполнив сердца, вылились в уличные гулянья, что продолжались уже больше недели. Апофеозом их должен был стать грандиозный бал-маскарад в доме алькальда Алехандро Фрейтаса.
Замок его, трёхэтажный, из серого камня, располагался на Бульваре Конституции. Зажатый между особняком Альтанеро и ратушей, он напоминал скалу, у подножья засаженную деревьями так, что сквозь них не было видно ни людей, ни дорожку, ведущую к парадной.
Сегодня, по случаю маскарада, калитка была распахнута настежь, а сад освещён множеством факелов. Здоровенный волкодав, что обычно разгуливал по двору, прячась в тени деревьев, сидел на цепи.
Около семи вечера начали прибывать экипажи, выпуская из своих недр дам, похожих на тропических бабочек, и кавалеров, элегантных, во фраках с длинными фалдами и жилетах, стягивающих талии так, что они могли поспорить по тонкости с дамскими. Три горничных и дворецкий, своими чёрно-белыми одеяниями напоминающие пингвинов, кланялись гостям и сопровождали их в особняк.
Алехандро Фрейтас, вопреки здравому смыслу, отказался от рассылки именных приглашений, рискуя тем, что на праздник может заявиться кто угодно. Но после «спасения» города от чумы он не желал отказываться от образа народного героя.
— Двери моего дома открыты для любого! — провозглашал алькальд. — Если кто-то из бедняков захочет увидеть праздник, добро пожаловать!
Алехандро Фрейтас и сам понимал — прецеденты будут явно, но чтобы эти разношёрстные гости могли сосуществовать вместе, и был придуман маскарад.
— Это будет сущий базар, — ворчала Берта, с помощью Эстеллы и сеньора Альдо выкарабкиваясь из экипажа. Вернулась она в город три дня назад, но уже успела оценить масштаб празднеств. Зелёное платье её было полностью расшито бахромой из бисера и сияло в свете фонарей, как рождественская ель. На голове высилась зелёная шляпа с розовым цветком по центру.
— Толковала ж я вам, не надо сюда идти. Этот новый алькальд странный тип, надо ж такое удумать. Цирк да и только, аристократы и простолюдины на одном празднике. Мне-то всё равно, да ведь классовая ненависть у них впиталась с молоком кормилицы. Они ж глаза друг дружке выцарапают.
— Вы верно говорите, дорогая, — кивнул сеньор
Во фраке серого сукна с укороченными фалдами и завышенной талией, в бриджах до колен и белоснежных чулках сеньор Альдо напоминал человека старой закалки, опасливо относящегося к экстравагантной моде и предпочитая ей проверенную временем классику.
— Хорошо, что мы вчера не пошли на площадь, — из другой дверцы экипажа вывалилась Мисолина. Шлейф её платья цвета спелой вишни волочился по земле, а корсет так стягивал талию, что её обладательница едва дышала. — Столь дивным красавицам, как я, не место среди этих вульгарных людишек, — она вздернула нос. — Но алькальд точно выжил из ума. Когда его уже прогонят с этой должности? Как он посмел не разослать именные приглашения? Ах, какой кошмар! Представьте только, вот мы сюда пришли, а ведь за любой маской может оказаться вор или убийца. Или нищий бродяга, решивший развлечься. А если он пригласит меня на танец? Да я же умру от ужаса! — Мисолина прикрыла рот веером из чёрных страусовых перьев. — Как угадать? Решишь, что под маской приличный человек, а там какая-нибудь помоечная шваль. Так и придётся отскребать грязь с рук и сжигать наряд после контактов с этими недолюдьми. Наш алькальд явно не в себе.
— Мисолина, умолкните! — резко осадила дочь Роксана. Она была последней, кто выгрузился из экипажа. Выбиралась она долго, так как подол её сиреневого платья, украшенного аметистами и белоснежной оторочкой из кружев ручной работы, прицепился к дверце. — Алькальд знает что делает. Он повышает свою популярность. Ради славы можно потерпеть неудобства, чтобы потом пожинать плоды своего успеха. А мы разделим этот успех с ним.
Берта только брезгливо фыркнула, закатывая глаза и про себя поражаясь наглости этой женщины.
После возвращения Роксаны из столицы все её разговоры сводились к Алехандро Фрейтасу. Она всерьёз нацелилась охмурить его — это единственный способ вернуть себе имя и былое уважение. В доме отца и брата, где Роксана пересидела эпидемию, она чувствовала себя чужой, хотя и Ламберто, и Лусиано относились к ней с прежними вниманием и любезностью. Не один из них ни разу не упрекнул её и не напомнил ей о статусе «неродной» сестры и дочери. Но мысль эта грызла Роксану, не давая ей ни минуты покоя. Гордость её, высокомерие, тщеславие, пренебрежение людьми со статусом ниже, чем у неё, жестоко страдали. Роксана привыкла козырять титулами отца, брата, мужа и своими собственными, но, выходит, она не имеет на них права. Она потеряла свой статус. Никто об этом не знал, кроме неё да членов её семьи, НО Роксане казалось, что все тычут в неё пальцами и за спиной обсуждают её происхождение. Наверняка её родители были плебеями. Или того хуже — преступниками или пьяницами. Ну почему ей не дали умереть? Ведь она проглотила уксус, а эта чёртова бабка Берта смела потешаться над её горем. А Арсиеро вздумал сдохнуть от чумы, ранее ещё и лишив её статуса первой дамы. Идиот! И почему ей так не везёт? Будучи в Буэнос-Айресе, в доме, где прошло её детство, Роксана думала о своей тяжкой судьбе и сделала вывод: ей надо снова выйти замуж. Естественно, за человека с деньгами И с именем. Пусть он будет страшный, старый или немощный, не важно. Благодаря ему она вернёт себе положение в обществе; титул, которым она могла бы козырять и ставить на место всех, кто смеет ей перечить.