Война сердец
Шрифт:
— Санти, я всё забываю спросить. А дочь Клема, Адела, где она?
Сантана вытерла глаза кружевным платочком.
— Они оставили её в «Лас Бестиас». Отдали в семью кормилицы, которая её выкормила в младенчестве. Там куча детей и своих, и чужих, и она там и прижилась.
— Странные люди.
— Ну-у-у Клем сказал, что девчонка ему не нужна, а Гаспар не знает как с ней обращаться. Если бы она была мальчиком, это другое дело.
— Не хотела я этого говорить, Санти, но скажу, — подавляя ярость, выцедила Эстелла. — Я же тебя предупреждала. С Клементе лучше не связываться. Он никого не любит, кроме себя, и всем причиняет
— Я это всё знаю и знаю, что ты в чём-то права, — согласилась Сантана. — То, что Клем оставил дочь у кормилицы, меня покоробило, но это и к лучшему. У меня ведь на него планы, и, если мы создадим семью, я не хочу воспитывать чужого ребёнка. Так что Адела волнует меня мало. Мне больно, что Клементе изменил мне с какой-то шлюхой. Я не знаю что делать. Наверное, я простила бы его, если бы он пришёл и извинился. Потому что я его люблю. Ты ведь сама знаешь, Эсти, как это бывает. Вспомни, как ты сходила с ума по своему Данте.
Эстелла промолчала, закусывая губы — имя Данте причиняло ей боль. После их встречи в «Маске» она пожалела о своём поступке. Ну что за дура? Данте было плохо, он умолял её остаться, а в ней взыграла гордость. Но ведь она его любит, любит по-прежнему. Она бы всё отдала, чтобы Данте стал таким, как раньше. В приступе раскаяния Эстелла три раза наведывалась в «Маску», но Данте так и не встретила — по словам сеньора Нестора он уходил и приходил, когда ему заблагорассудится. Эстелла испытывала и сожаление, и облегчение, не зная как смотреть Данте в глаза. И её начало тянуть к Маурисио, тянуть физически. Душой она была к нему холодна, но, когда он приходил к ней по ночам, Эстелле было хорошо. Но ведь не любит же она Маурисио? Много раз задавала она себе этот вопрос, и ответ был один: нет, не любит. Но ей нравился сам момент их близости. Она ругала себя за это. Какой-то низменный инстинкт. Может, это из-за одиночества? Ей просто не хватает любви.
От размышлений Эстеллу оторвали жалобы Сантаны. Та сетовала, как она несчастна и по жизни ей не везёт. В кои-то веки влюбилась в мужчину и вот на тебе. Ну неужели она такая страшная, что никто не может её полюбить искренне?
— Никакая ты не страшная, Санти, а очень даже красивая, — заверила её Эстелла. — Просто Клементе любить не способен. Но я уверена, ты ещё встретишь достойного человека. Дорогая, тебе надо взбодриться. Ты не забыла, что сегодня свадьба моей мамаши? Ты уже приготовила наряды?
— Угу, они ещё часа два назад уехали в «Ла Герру», вместе с нарядами тёти Амарилис.
— Вот и здорово! Смотри, время час дня. Нам скоро уезжать, а то опоздаем на венчание. Давай-ка, Санти, иди в ванную и умойся. Ты же не поедешь на свадьбу с красными глазами и распухшим носом.
Спустя час, подруги в сопровождении Маурисио, Матильде и её мужа Хосе Деметрио (он едва доставал ей до плеча и был лыс, что твоя коленка) покинули замок. Мисолина, которая три раза за эту неделю поцапалась с Матильде, поехала в одном экипаже с Бертой и сеньором Альдо. Эстеллу это обрадовало, хоть не придётся все три часа слушать её гадости.
Дорога Эстелле была знакома — когда-то они с Данте ездили по ней в «Лас Бестиас». Правда, «Ла Герра» располагалась в другом месте, но сердце Эстеллы трепетало: знакомые
Сантана молча разглядывала свои шёлковые перчатки. Маурисио расположился на козлах рядом с кучером, а Матильде и её муж, сидящие напротив Сантаны и Эстеллы, вполголоса переговаривались. Эстелла не вслушивалась в их беседу. Глядя в окно, она трогала пальцем обручальное кольцо. То выпускало струйки дыма, незаметные для окружающих, но много значащие для Эстеллы. Кольцо живо, и любовь их с Данте жива.
Через три часа экипаж остановился у одноэтажного, длинного дома из красного камня. Плоская крыша-асотея его была превращена в комнату отдыха — на ней стояли лежанки и кресла.
Дом окружал забор, резной и невысокий, а вокруг раскинулись пастбища. Зелёные-зелёные, они стремились в бесконечность залитого солнцем горизонта. Несколько деревянных хлипких домиков — жилища батраков, — а также конюшня и загоны для скота прятались за домом. Перед входом росли яблони, груши, сливы и вишни. Меж ними то тут, то там белели скамеечки, а садовые дорожки были выложены булыжником.
Сквозь кроны деревьев просматривалось и место для венчания. Пастбище, чуть на отшибе, было огорожено кадками с цветами. В центре выставили алтарь, а по бокам от него множество скамеек. Работа домашних слуг и батраков кипела вовсю: кто-то укреплял алтарь, кто-то устанавливал столы для еды, кто-то убирал мусор. Работники весело перекрикивались, ржали лошади и лаяли собаки, носящиеся без привязи, — два огромных бульдога.
— Боже мой, ужас какой-то! — с негодованием воскликнула Матильде. — Куда это мы попали? Я думала, тут цивилизация, а тут животные всюду. Смотрите, там вон коровы пасутся! — она ткнула пальцем вдаль, где паслись четыре пятнистых коровы. — У алькальда такой красивый особняк на Бульваре Конституции, можно было устроить свадьбу там. Зачем мы притащились в эту глушь, уму непостижимо?! Здесь же грязно!
— Не думаю, что невеста это оценит, — ухмыльнулся Хосе Деметрио, помогая дамам выбраться из экипажа.
Они спустились, и каблучки их утонули в мягкой траве.
— Боже мой! Да я испорчу тут все свои туфельки и платья! — возмущалась Матильде, обмахиваясь ажурным веером, напоминающим сеть паука.
— Здесь же воняет навозом, фи-и, — Сантана заткнула нос двумя пальцами. К удивлению Эстеллы она мигом вернулась к облику брезгливой аристократки, хотя недавно уверяла, что готова жить с Клементе хоть в конюшне.
— А мне тут нравится. Свежий воздух, травка, животные, что может быть лучше? — Эстелла захлопала в ладоши, когда мимо них прошествовало утиное семейство: мама-утка и орава утят. Она ощутила дух свободы, тот самый, что испытывала в дни пребывания в «Лас Бестиас». Дух вольной жизни, казалось, уже потерянный для неё навсегда. — Поглядите, какой вид! — Эстелла окинула взором бескрайние пастбища. — Тут можно бегать или скакать на лошади, вперёд, вперёд, вперёд! И никогда не найти конца. Летать как ветер!