Война совести
Шрифт:
Они направились в тамбур.
– Чего не спится? – заспанно проворчала попавшаяся навстречу проводница.
– Я чего тебя поднял, – прикрывая за собой двери, заговорил Хвастун. – У Щербатого с Гвоздем волына с гранатами была…
– Знаю, – кивнул Клим и поежился. В тамбуре было холодно.
– Если менты их нашли, значит, крутить станут, зачем и куда ехали…
– Думаешь, вложат? – Клим уставился в сереющее окно, поскреб заросший рыжей щетиной подбородок и покачал головой. – Не должны. Скажут, что просто из города хотели свалить. А волыну так прихватили. К тому же она чистая.
– Точно? –
– Точнее некуда, – заверил его Клим.
– Тогда ладно, – облегченно вздохнул Хвастун.
– А почему ты решил, что они багаж тоже взяли? – неожиданно спросил Клим.
– А как же…
– Да никак. – Клим зевнул. – Проверить надо.
– У них билеты были в конкретный вагон на конкретные места…
– Взяли обоих в соседнем вагоне, – напомнил Клим. – Они вещи бросили и вышли покурить. Когда увидели, что оперки шерстят, в соседнем вагоне спрятались. Там фраер какой-то попался крутой. Обоим навалял и повязал. Поэтому менты могли багаж оставить, а проводники, если и хватятся, то только на станции, где им выходить надо…
– Если все так, то хорошо, – облегченно перевел дыхание Хвастун.
– Ты лучше скажи, что делать дальше будем? – Клим зевнул.
– Узнай, где их сумки…
– Это само собой, – кивнул Клим. – Ты по поводу Тайшета что думаешь?
– Нужно купить пару пачек сахару и растолочь…
– Зачем? – удивился Клим.
– За этим Никитой и его семейством брат приедет на машине. Говорит, «КамАЗ» у него. Нужно будет раньше успеть, к машине подобраться и в бак сахар засыпать.
– Для «КамАЗа» пачка сахара, что слону дробина, – со знанием дела сказал бывший механик гаража. – Не берусь утверждать, но сдается мне, что дизелю он и вовсе нипочем…
– Сахар, растворяясь, вязкость дает, – стоял на своем Хвастун. – Должно получиться. Давай для верности шесть засыплем?
– Где его столько взять? – округлил глаза Клим. – Во всем ресторане не будет.
– Скоро станция, – отмахнулся Хвастун. – Наберем помаленьку. Другого выхода нет.
– А дальше? – продолжал допытываться спросонок туго соображающий Клим.
– От болтанки сахар разведется, и машина за городом заглохнет…
– Хотелось бы, – снова зевнул Клим, протирая глаза.
– Я сегодня к ним еще раз схожу, – задумчиво кусая губу, сказал Хвастун. – Скажу, будто нам надо в их район попасть. Никита говорит, они в самую глушь едут, где никакой цивилизации нет.
– А тебе зачем туда?
– Как зачем? – разозлился Хвастун.
– Ты не так меня понял, – усмехнулся Клим. – Зачем именно, я знаю. А им-то как объяснишь?
– По-разному можно сказать. – Хвастун почесал затылок. – Может, по ягоды собрался или на охоту…
– Ага, – повеселел Клим. – Скажи еще, по грибы… Сезон охоты кончился. Весна. Сейчас у зверя гон. Грибов, ягод нет. Рано. Разве что на рыбалку. Так если они далеко живут, как ты рыбу обратно довезешь?
– Какое им дело, как? – вспылил Хвастун. – Надо, и все.
– Геологами прикинуться? – прищурился Клим.
– Наверняка они там всех их знают, – покачал головой Хвастун. – Ты про Лыковых читал?
– Нет, – признался Клим.
– Это тоже староверы, – стал рассказывать
– Слушай, – осенило Клима, – а скажи им, что ты уфолог!
– Чего? – протянул Хвастун. – Это те, что тарелки летающие ищут?
– Точно, – кивнул Клим. – Наверняка они не знают, кто это такие…
Никита Лукич еще с поезда увидел родственника. Приходился он ему четвероюродным братом и разыскался через русскую старообрядческую церковь еще в начале девяностых по переписке. Их прадеды были родными братьями. Леонтий Спиридонович был немного выше его ростом и шире в плечах. А вот борода такая же – рыжая. Одетый в камуфлированную куртку и штаны, он внимательно вглядывался в каждый проплывающий мимо вагон. Рядом два сына. Никита Лукич знал: старшему, Петру, уже семнадцать. Давно невесту ищут. Подобно отцу, он был в военной форме. Только на ногах вместо сапог кроссовки. Младшему десять. Евсеем звать. Он смирно стоял со старшим братом и ничем не отличался от такой же детворы вокруг. Едва выбравшись на перрон, принялись обниматься.
– С приездом на родную землю! – повторял, расцеловывая каждого, Леонтий.
– Как добрались? – спросил мальчуган Андрея.
– А ты кто таков? – прищурился тот.
– Брат твой, – констатировал мальчик. – Зовут Евсеем. А твой батька мне дядька…
– Это весь багаж? – окинув взглядом коробки и чемоданы, спросил Леонтий.
– Все тута, – подтвердил Никита Лукич. – Погодь! – ударил он себя по бокам руками: – Совсем голову потерял!
С трудом протиснувшись через толпу вышедших подышать свежим утренним воздухом пассажиров, Никита забрался обратно в вагон, кляня себя на чем свет стоит. Он снова едва не потерял рушник, который как раз и уложил на дно забытого в купе чемодана.
«А может, знак это? – Неожиданно пришедшая на ум мысль заставила Никиту остановиться прямо в проходе. – Что, ежели так? Ведь злато и деньги никогда до добра не доводили».
Однако, снова вспомнив деда на смертном одре, осенил себя крестом и вошел в купе…
– Ну что, в путь? – Леонтий подхватил в руки два чемодана и направился к зданию вокзала. Следуя его примеру, не проронивший ни слова Петр забрал поклажу у Агаты. Пройдя через небольшой и почти пустой зал с рядом кресел вдоль стен с окнами по одну сторону и кассами по другую, оказались на привокзальной площади.
– Сколько ехать? – озираясь по сторонам, спросил Никита Лукич брата.
– Поезд хорошо приходит, утром, поэтому враз к вечеру дома будем, – сказал на ходу родственник и добавил: – Если машина не подведет.
– А что за машина-то? – поравнявшись с ним, спросил Никита.
– «КамАЗ», – взглядом показал в конец привокзальной площади Леонтий.
– Глянь, руль справа! – удивился Никита Лукич, увидев два «праворуких» джипа. – И что, полиция разрешат?
– А чего же не разрешить? – небрежно глянув на видавшие виды «Тойоты», спросил Леонтий. – Половина страны, что к японцу ближе, на таких ездит. Хоть правила меняй…