Война

Машуков Тимур

Рядовой озадаченно почесал в голове, пожимая плечами:

— Так он того… Заперся в штабе, носа не кажет наружу уже дней пять как…

Громов со свистом втянул воздух сквозь зубы, чувствуя, как в нём поднимается обжигающая волна разрушительного гнева. В воздухе ощутимо запахло озоном. Если бы рядом оказался один из солдат, что некогда воевал под началом князя, он бы сейчас искал возможности поскорее убраться из зоны видимости Громова, ибо этот взгляд не сулил ничего хорошего.

— Проводи… Сам разберусь. — процедил он.

— А как прикажете?..

— Громов.

Громов… Громов!.. Громов!!! По толпе, собравшейся к тому времени у ворот, понеслось эхо фамилии, что была знакома всем. Это там, в столице, среди

благородных могли забыть о нём, или сделать вид, что забыли, сочтя старого дракона обессилевшим, растерявшим свои острые клыки, но тут… Тут о заступнике земли Русской рассказывали сказки детям на ночь, здесь его воинская слава обросла такими невероятными подробностями, что он казался всесильным богатырём, который одним взмахом руки может повергнуть ниц целую армию. И если он появился тут, значит, ничего не потеряно, значит, о них не забыли, не бросили тут умирать!..

Стремительно шагая за своим провожатым, князь распространял вокруг себя такую ауру силы, что у окружающих загорались надеждой глаза, усталость и апатия, охватившая весь город, отступали под её натиском.

Спустя всего пару часов всё разительно изменилось. На главной площади городка болталось в веревочной петле тело командира гарнизона. В условиях военного времени князь счел себя вправе устроить скорый суд над мерзавцем, что бросил доверенный ему пост, оставил гарнизон без командования, а людей — без малейшей надежды. То, что город ещё до сих пор не был захвачен, было заслугой простых солдат и крестьян, что грудью встали на пути у разведотряда противника. Пока командир, закрывшись в здании штаба — солидном, каменном, похожим на миниатюрную крепость — с ближайшими помощниками, прихватив довольно продовольствия и пару хорошеньких селянок, слал истерические депеши в столицу о помощи, его подчинённые на свой страх и риск открыли местный склад оружия и раздавали его всем желающим. Вопрос о том, доставлены ли были послания трусоватого командира, и если да, то почему на них не последовало никакого ответа, Громов решил отложить на потом. Если это потом наступит.

Организовав оборону, насколько позволяли возможности небольшого гарнизона, поставив под ружьё всех пустых, что были способны удержать его в руках, собрав в один отряд тех, кто обладал хоть крохой магического дара и был способен наколдовать хотя бы крошечную кочку под ногами противника, Громов отправил конный разъезд в разведку. Необходимо было понять, на какое время он мог рассчитывать. Передышка была нужна всем — и местным, что выложились на полную, и ему самому. Столкновение с человеческой жадностью и тупостью вымотало его куда больше, чем всё остальное. Вот и сейчас он вглядывался в даль, расстилавшуюся на горизонте, плотно сжав губы, а в голове крутилось одно: «Только бы выжить, только бы суметь выстоять, чтобы потом вернуться в столицу, ворваться во дворец и потребовать объяснений, почему граница с давним недругом, с Речью Посполитой, оказалась настолько оголена! Почему сюда не доходило ни нормальное обмундирование, ни мало-мальски пригодное оружие?! Почему магические накопители, что должны были питать оборонный щит, оказались пусты?! И кто виновен в столь преступном небрежении — только ли трусливый и вороватый командир? Кстати, по случайности ли он попал на этот пост и получил возможность запустить липкие ручонки в императорскую казну, пусть и в малом масштабе?»…

Внезапно дозорный, тоже пристально рассматривавший горизонт, протяжно выкрикнул:

— И-и-идут! Идут, братцы!!! Вашбродь, идут же!!!

Поморщившись от такого вопиющего нарушения устава, Громов и сам увидел клубы пыли. Перед ними во весь опор неслись тёмные точки — всадники, что спешили укрыться за стенами гарнизона. Особого смысла дожидаться подробного донесения разведки не было, всё и так было очевидно. Объединённые силы Европы двинулись в наступление, не дожидаясь утра.

Раздался гулкий стук — запустив конный

отряд, стражники, красные от натуги, опустили в пазы огромный засов, прочно заперев внешние ворота. Лихо соскочив с коня, один из разведчиков козырнул князю:

— Всё выполнили, Ваше Сиятельство!

Тот коротко кивнул, бросив лишь:

— Ждём.

Когда уже можно было различить силуэты вражеских кавалеристов, Громов слегка напрягся. Вот-вот станет понятно, стоят ли затраченных усилий, средств и времени артефакты, разработанные его магами. Захватил он их в последний момент, вместе с накопителями, вручил разведчикам, предварительно проинструктировав. Хотя, особой сложности не было — практически, им всего лишь нужно было разбросать небольшие, невзрачные камешки, активировав их особым нажатием.

Первые взрывы, раздавшиеся прямо под копытами вражеских всадников, внесли значительную сумятицу в рядах конницы. Следом стали заметны вспухшие облака желтоватого, болезненного цвета… Отрывистые команды и угрожающие выкрики атакующих сменились отчаянным кашлем, едкий дым разъедал глаза, жёг лёгкие. Оголтелая атака, с которой самоуверенные европейцы планировали начать сражение и тут же ее закончить блистательной победой над маленьким захолустным гарнизоном вставшем, на пути огромной армии, внезапно захлебнулась. В полном смысле слова — незадачливых всадников, попавших под действие коварной смеси, до поры таившейся в артефактах, буквально выворачивали наизнанку жесточайшие рвотные спазмы.

Удовлетворённо кивнув, Громов отправился к группе магов, издали потрясенно наблюдавших за происходящим. Удалось выиграть немного времени для следующего шага. Широкая полоса земли перед линией обороны была превращена в непроходимое болото, воздух гудел от напряжения эфира. Князь закрыл глаза и потянулся к своему источнику. Пора было напомнить этим наглым выскочкам, с кем они собрались!

Небо стремительно начало чернеть, огромные тучи, соткавшиеся словно из ничего, угрожающе ворчали, недовольно клубясь, плюясь изредка ослепительными вспышками молний в сторону вражеских сил. Поднявшийся ветер в секунды набрал ураганную силу, зло рвал одежду, сыпал пылью в глаза, ещё не отошедшие от отравы, распыленной артефактами, сбивал с ног.

В глазах одного из генералов объединенной армии разрастался страх. Он видел уже подобное буйство стихии, он едва пережил его, позорно сбежав с поля брани, а тысячи его соратников там полегли! В его памяти возникла чёткая картина прошлого — вот он, Франтишек Пшехонский, в ту пору простой связной, передающий послания от войск мятежных финнов к англичанам, несётся по полю, кругом предсмертные крики, стоны боли… Вдруг рядом в землю ударяет искрящаяся молния, он слышит жуткий треск, у него разом ноют все зубы, а волосы встают дыбом, и запах, жуткий запах палёной плоти!… Он ещё долго преследовал его в ночных кошмарах, как и грозное имя того, кто спутал все карты, истребил род финских князей, на которых делали ставку его наниматели… Неужто виновник тех событий ещё жив?! Почему ни один из разведчиков об этом не заикнулся? Пан Пшехонский грязно выругался сквозь зубы, с ненавистью и постыдным страхом словно выплюнув эту жуткую русскую фамилию:

— Громов! Пся крев!

В эту секунду его уверенность в лёгкой победе поколебалась, и из глубины души поднялось настойчивое желание унести отсюда побыстрее ноги, ибо, по его твёрдому убеждению, там, где появлялся Громов, открывался филиал ада на земле! Но поделиться своими соображениями с остальными он не успел. Разозленные таким развитием событий, полководцы решили примерно наказать наглеца, посмевшего встать на пути отлаженной военной машины! Под гром и молнии погнали простых солдат, пушечное мясо, что должны были принять на себя основной удар, а следом, под магическим прикрытием, двинулись отборные войска, охваченные одним яростным желанием — стереть непокорный городишко с лица земли в назидание остальным.