Воздушные рабочие войны

Лифановский Дмитрий

Немецкий самолет пролетел прямо над ними. Люди с тревогой подняли головы в небо, напряженно всматриваясь в пятна небесной синевы проглядывающей сквозь кроны деревьев. Хорошо, что лес уже начал зеленеть усложняя работу немецким летчикам-наблюдателям. Звук мотора стал удаляться и на поляне снова воцарился покой, если так можно сказать о ситуации, когда тебя со всех сторон окружают враги.

Лес тоже был переполнен немецкими солдатами и отребьем из вспомогательной полиции, которые были, пожалуй, поопасней немцев своим отличным знанием местности и желанием выслужиться. Но место выбранное партизанами Градова, оказалось действительно отличным, практически недоступным. В топь не лезли даже полицаи из местных. Так, походили по краю, постреляли

в сторону болота и ушли прочесывать лес дальше.

Сашка лежал, прислонившись спиной к теплому шершавому сосновому стволу, и смотрел на свежий холмик земли, насыпанный неподалеку. Вот так, кому-то вечность, а кому-то старость. Кем был этот паренек в форме полицая, ракетницей обозначивший нужную им цель и вызвавший огонь на себя? Совсем молодой, чуть старше Сашки. Он же знал, что шансов выжить нет. Не погибнет под снарядами и пулями своих, расстреляют немцы. Но не струсил, не засомневался, подал сигнал, когда надо. А Стаин еще думал, как они на оживленной дороге узнают именно ту самую нужную им цель. Градов сказал, что сигнал будет, но какой он и сам не знал. Да и как предугадать, как можно будет обозначиться в определенный, именно тот единственный нужный момент, когда вокруг враги, а ты один против всех.

— Как его звали? — Сашка не поворачивая головы, задал вопрос сидящему рядом с ним Славке.

— Не знаю, — так же тихо ответил тот, — товарищ Градов знает, — парень мотнул головой в сторону что-то обсуждавших между собой майора и командира партизан. Ну, хоть не безвестным предателем погиб, а героем. Как там сказали товарищи командиры? Приемлемые потери для такой операции? Ну да, приемлемые! Один «двухсотый» и один «трехсотый», который, если его не доставить к медикам станет «двухсотым». Зато задание выполнено. Вон, оберштурмбанфюрер дрыхнет, скотина пьяная. Сашка с ненавистью посмотрел на спящего немца, от которого по поляне разносилось стойкое амбре перегара и немытого тела. Надо же так нажраться, чтобы проспать авианалет на колонну, скоротечный бой с остатками эсэсовцев и не самую нежную транспортировку до вертолета! И ведь ни разу в чувство не пришел, только промычал что-то возмущенное, когда его ударили, при погрузке в вертолет. Это Зинка рассказала, она как раз прикрывала ребят пулеметным огнем. Вон сидит рядом с Зоей сама не своя. Считает, что Лукина из-за нее подстрелили. А что она могла сделать? Тот недобиток как раз за машиной Штрауха притаился. Начни она стрелять, и взяли бы поганца холодным. Хотя стоит ли жизнь этой твари жизни Лукина? Да ни на сколечко! А вот суд над ним, наверное, стоит! Или нет? Командование считает, что да. А он? Он сам, как считает? А если б вместо Лукина Настя была? Или Ленка? Или еще кто-то из ребят? Нет! Надо завязывать с такими мыслями! Они все, все до единого, сами выбрали свою судьбу. Как там, в старом фильме сказали? Есть такая работа — Родину защищать! Вот у них у всех сегодня такая работа! А его работа сделать так, чтобы было как можно меньше потерь. Но ведь будут!

— Настя, — он посмотрел на притихшую у него под боком девушку, — нырни в вертолет, пожалуйста. У меня там под сидением фляжка, принеси?

— Сейчас, — Настя легко поднялась и бесшумно скользнула подмаскировочную сеть, которой был накрыт вертолет, вернувшись через несколько минут. — Саша, — она протянула ему немецкую трофейную фляжку в суконном чехле, подаренную морячками в Шлиссельбурге. Правда колпачок-стаканчик куда подевался, надо будет глянуть, наверняка там же под сидением валяется. Сашка открутил крышку и сделал нормальный такой глоток. По горлу прокатился коньячный огненный шарик и приятным теплом растекся в желудке. Земля тебе пухом, герой! Он протянул фляжку Славке:

— Помянем…

Федоренко, поведя ноздрями, приложился к горлышку, но борзеть не стал. Немного пригубив, удовлетворенно крякнул и вернул коньяк Сашке. Он тут же передал его Насте. Девушка, сначала отрицательно мотнула головой, а потом

решительно выхватила фляжку из рук парня, крепко зажмурилась и выпила, тут же закашлявшись. Слава недовольно посмотрел на сестру, но говорить ничего не стал. Да и что он мог сказать, если они только что вместе вернулись из боя? Где он собственными глазами видел разорванные на части крупнокалиберными пулями тела немцев, пылающие, воняющие горелым мясом грузовики, и все это результат боевой работы его маленькой сестренки. Его, воевавшего с первого дня, таким зрелищем не удивить, видел и пострашнее, но она, когда-то плакавшая над убитым кошкой воробьем, расстрелявшая сегодня с воздуха несколько десятков человек, теперь спокойно сидит в лесу, окруженном немцами и пьет коньяк, глядя влюбленными глазами на этого своего подполковника! Когда она успела вырасти и повзрослеть?! Надо же — сержант! Даже в званиях обошла! Молодец Настюха! Наша порода! Федоренковская!

Стаин нехотя поднялся и подошел к майору с Градовым:

— Анатолич, товарищ Градов, — он протянул им фляжку.

Первым приложился Ганин:

— Хорошо живут летуны, Стас, — он передал коньяк партизану, — откуда богатство?

Сашка пожал плечами:

— Досталось с оказией, — коньяк привез Иосиф Виссарионович на награждение. После его отъезда, остатки перекочевали во фляжки командиров. У Сашки в корпусе была еще одна, только уже советская, стеклянная. Градов, пригубив, вернул напиток, но Сашка покачал головой, показав на бойцов. — После боя можно, если вы не против, — все-таки партизаны и разведчики ему не подчинялись.

— Не жалко такой коньяк? — удивленно вскинул бровь Градов.

— Что его жалеть? — Сашка не понимал этого пиетета перед алкоголем. Коньяк и коньяк. Ну да, пахнет, вроде, хорошо. Не спирт и не водка.

— Стась! — окликнул Градов одного из партизан и кинул ему флягу — На всех. Помяните Яна. Значит, парнишку звали Ян. Сашка еще раз кинул взгляд на холмик.

— Если в ночь не получится улететь, умрет Женька, — обеспокоено произнес Ганин.

— Улетим, — уверенно сказал Сашка.

— Немцы не дураки, небо караулить будут.

— Пусть караулят, — зло ощерился Стаин, — им же хуже. В груди росла ярость и негодование. Почему на своей земле, имея такую огневую мощь и техническое превосходство, он должен отсиживаться в болотах?! Нет ракет «воздух-воздух»? Значит, будет бить пушками! У него ПНВ и преимущество по дальности! — Прорвемся! Вы с нами? — он посмотрел на Градова, на что тот отрицательно помотал головой.

— Мы тоже остаемся, — неожиданно добавил Ганин, — у меня приказ, здесь еще есть дела, — Ты только Женьку с Зоей забери. Может, выживет, — с сомнением и грустью майор посмотрел на Лукина.

— Товарищ майор, я не полечу! Я с вами! — вспыхнув, резко подскочила девушка.

— Космодемьянская, я о твоих хотелках не спрашиваю, — отрезал Ганин, — сопроводишь Лукина до госпиталя, потом куда прикажут. Я б на твоем месте к Тихонову просился. Младлей возьмешь к себе нашу Зою?

— Возьму, отчего не взять. Нормальный боец. Да и корпус у нас как раз для таких, — усмехнулся Алексей, — только не отдадут же.

— Каких таких?! — ощетинилась Зоя.

— Космодемьянская! — одернул подчиненную майор, и пояснил Тихонову, — Отдадут. Мы же группами тренируемся, ими и работаем. Ее в другую группу как раз никто не возьмет, а к вам отпустят, если попросите, — с последними словами Ганин кинул взгляд на Стаина.

— Дам запрос, — согласился Сашка. Надо же! У него будет служить сама Космодемьянская! Хотя, по именам у него корпус и так из одних легенд состоит, одной больше, одной меньше. Да и не успели большинство из них еще здесь прославиться. И к лучшему, пожалуй. Не нужна она, такая слава, как у Зои. — А с этим что делать? — Стаин презрительно посмотрел в сторону что-то бормочущего и громко пускающего газы во сне Штрауха.

— А что с этим? — усмехнулся майор, — Тихонов со своим во время полета проследят, чтоб не дергался, а там сдашь его по инстанции.