Возгарка I

Ахметшина Ксения

Ноги начало тянуть судорогами, а озноб перешёл на новую, невиданную глубину. Я мысленно хорохорилась, цеплялась за гнев, чтобы не потонуть в безнадёге. Начала ощущать себя ледышкой, горло уже болело. Зная, как часто люди умирают от простуды, особых иллюзий не питала.

Не представляю, сколько прошло времени. Темнота казалась вечной. Я прижималась к ящику с закрытыми глазами, чтобы не смотреть в неё.

Мысли путались, смешивались с образами из прошлого…

Пришли видения страшных маминых похорон.

Муха ползёт

по закрытому веку, её прогоняет удар молотка. Деревянный колышек прорывает белую ткань над грудью. Потёки алого. Сложенные вместе пальцы — холодные и бледные. Кровь течёт, окрашивает платье. Тесак с пятнами ржавчины опускается вниз — отвратительный, чавкающий звук. Ещё удар — скрежет по кости. Платье красное, как зацветающий мак…

Гроб затопляется кровью. Рыжие волосы утопают в блестящей жиже…

Внезапно я дёрнулась и поняла, что заснула.

Тяжело сглотнула, шмыгнула носом и опустила ресницы.

У мёртвых не идёт кровь, я сама видела. В маминой могиле не было этого красного озера, только немного брызг и слегка разошедшееся пятно вокруг отёсанной палки. Но вот у этого проклятого вампира кровь шла, когда его собственное лезвие вонзилось ему в бедро. Наверное, впечатления смешались, вот и всё. Потом ещё оттирать пришлось с половиц… Надо было загнать нож ему в сердце. Хотя подождите, как это я забыла? У него ведь нет сердца! Такие мрази пустые внутри!

Вот у мамы сердце было, но остановилось в прошлом году.

Кладбище за городом, но её не стали хоронить вместе с чистыми покойниками, ей нет места среди родителей. Потому что какой-то сволочной упырь вонзил клыки в её запястье и напился крови. Для него это был просто вечерний перекус, которого он даже не вспомнит. Для мамы это стало клеймом. Все знали, что после смерти она тоже восстанет. И поступили с ней так же, как с самоубийцами и шлюхами из «Весёлой Нарциски».

Задохнувшегося в пуповине ребёнка, моего братика, не положили вместе с ней — его закопали под порогом, чтобы остался поближе к предкам. Я долго не могла переступить через него, заходила только через заднюю дверь. Могилу маме вырыли в лесном овраге, а когда гроб опустили в яму, отчим спустился следом и забил осиновый кол ей в грудь. Голову отсёк, набил рот чесноком и положил в ноги — чтоб наверняка. Только тогда крышку гроба заколотили гвоздями. Сверху на могилу набросали ветвей терновника и шиповника.

Я плакала и не знала, что лучше: чтобы мама осталась лежать в земле или чтобы вернулась нежитью. Часть меня порывалась броситься отчиму на спину, когда он орудовал в могиле, и не дать осквернить тело мамы. Сейчас бы я всё отдала, лишь бы ощутить прикосновение её пальцев — тёплых или холодных.

* * *

Петли люка скрипнули, в проём упали косые лучи нового дня. Свет острым кинжалом резанул по глазам, заставляя жмуриться и моргать. Появилось загорелое лицо с крупными чертами: тёмно-русая

борода на выступающем подбородке, мясистый нос с широкими ноздрями, красный платок, широченные плечи и обеспокоенный взгляд.

— Твою же… — выдохнул помощник вампира.

— Выпустите меня! — остатки муторного сна слетели с меня быстрее, чем муха уворачивается от мухобойки. Я подскочила к лестнице, ботинки застучали по ступеням.

Мужская рука помогла мне выбраться на палубу.

Закатанные рукава открывали вздутые мышцы и обильную поросль. Такая же кустилась между расстёгнутых пуговиц на груди. С приговорами и негодующим матюками, моряк осмотрел меня.

— Ты это, девонька, не серчай на хозяина, — добродушно сказал бугай. — Он не со зла, просто ты его реально выбесила.

— Так пусть клыки не распускает, сразу никаких вопросов не будет! — прошипела я, сама не понимая, откуда ещё силы на возмущение взялись.

Огромный мужик посмотрел на меня жалостливым взглядом.

— Ты вся продрогла, — спокойно сказал он. — Пошли, отогрею.

Идти в каюту, где Рихард ночью развлекался с Анной, совершенно не хотелось. Но у меня зуб на зуб не попадал, так что противиться не стала. Помощник вампира набросил мне на плечи шерстяной плед, усадил у маленькой корабельной печурки и сунул в руки кружку травяного отвара с малиной.

— Вас Войко зовут? — спросила я, отпивая горячей сладости.

Кружка согревала ладони, а те старались не выронить её.

Он кивнул и налил себе чаю: простого, ни варенья, ни спиртного не добавил.

— А ты Ярочка? — присел моряк на табурет, и тот пискнул под тяжестью.

— Яромира, — скривилась я. Уже подташнивает от того, что уменьшительно-ласкательно меня стали называть не только близкие, но и неприятели. Да, я сама виновата, тогда в лесу представилась вампиру «Ярочкой», но это же с перепугу!

— Как, скажешь, лапушка.

Обречённый вздох покинул лёгкие. Да, конечно, «лапушка» намного лучше.

Внезапно пришло осознание, что встреча с вампиром у водопада случилась всего несколько дней назад. Казалось, что это произошло в далёком детстве. Даже смерть матери и её жуткие похороны не заставили меня повзрослеть так, как эта чудовищная хренотень.

— Вы ведь человек, да? — спросила я.

— Ну, я ведь хожу при свете дня, верно? — верзила показал крупные зубы в улыбке.

— Почему вы ему помогаете?

— Непростой вопрос, девонька. Если коротко, он спас мне жизнь, когда я был ещё парнишкой. Взял к себе, обучил. Я всем ему обязан.

— И потому помогаете ему охотиться на людей? — негодование превратило мой голос в визгливую пилу.

— Скорее, не мешаю, — примирительно сказал Войко. — Пособлять ему в этом обычно не приходится, девчонки сами вешаются. Да не переживай ты за свою сестру, ничего с ней не станется. Как говорится, поматросит и… дальше поплывёт.