Возгарка II
Шрифт:
— Зачем вы этот довесок притащили? — буркнул четвёртый, толстый.
— Да как будто у нас был выбор! — огрызнулся небритый. — Угораздило ж её так не вовремя припереться на борт. Теперь придётся думать, кому её запродать. Может, Томаш возьмёт. Посмотрим.
— Давайте прямо здесь заховаем, — предложил толстяк, поддавая вожжей. — Места дикие, под ракитовым кусточком никто её могилку не сыщет, зуб даю.
— Не-е, продать всё ж лучше, — сказал бритоголовый бородач. — Не буду я детской кровью руки марать.
— Ну, да, — растянулся
— Может на обед, а может и нет, — возразил бритоголовый. — Тут уж как карта ляжет.
— Ага, — уже начал похохатывать щуплый, — может сперва развлекутся, если извращенцы купят. А то и постоянной игрушкой сделают, с их чарами-то это запросто. Я вот какую историю слыхал…
Он начал рассказывать страшные гадости о том, что клыкастые делают с маленькими девочками. При этом то и дело с усмешечками поглядывал на меня. Похоже, ему нравилось запугивать ребёнка.
И мне действительно было страшно.
Получается, эти ублюдки залезли на нашу «Вильду»? Блин, а что они сделали с ребятами?
Я видела распластавшегося на палубе Радека, он казался мёртвым…
Неужели они всех перебили?
Нет, только не это…
Лучше бы мы вообще в этих Бышичах не останавливались! Такая же дыра, как Нова-Затока, даже хуже. Ещё Рихард зачем-то затеял марафет наводить. Название со шхуны сняли — сказал, что потом обратно приделают. Ещё оказалось, что в Эбербурге он купил краску — тёмно синюю. Утром ребята все спустились за борт на подвесных сидушках, которые Войко назвал беседками, и красили, красили, красили.
Там ещё какой-то заказчик опаздывал забрать груз, но за работой это никого не волновало, а продуктами решили затариться после, когда сохнуть будет.
Мне от запаха краски стало нехорошо, так что мне разрешили уйти поиграть на берегу. Я взяла с собой пращу, которую для меня недавно смастерил Радек — он и камушками пуляться меня немного поучил.
Мальчишки во дворе всегда с такими играли, пару раз окна разбивали. Вот им потом устраивали! Мне тоже всегда хотелось попробовать пострелять, но девочкам ведь не положено.
Выйдя на отмель, я сняла ботинки, чтобы не промочить. В тёплую погоду приятно прогуляться босыми ногами по мокрому песку. Солнышко, правда, донимало, но я намазалась кремом, который мне дал Войко.
Ещё до Эбербурга, когда мы останавливались в похожем местечке, Радек объяснял, что праща — не только игрушка, но и оружие. Например, для охоты на птиц. После чего подбил утку и вернулся с добычей.
— А птичек вам не жалко? — спросила я, приноравливаясь.
— Жалко, но птички вкусные, — ответил он.
Мне больше понравилось метать камни по воображаемым мишеням. Вот и на этот раз, я представляла, что в прибрежных зарослях затаилось чудище и надо попасть ему точно в глазик. Правда, почти не попадала в намеченные цели, а пару раз камушек улетел мне
Вернувшись на причал, я заметила, что на борт нашей шхуны по сходням поднимаются какие-то дяденьки, но решила, что это те самые клиенты за грузом пришли. Мне дали немного карманных денег, так что я купила себе петушка на палочке и недолго посидела на какой-то бочке, побалтывая ногами и поглядывая на море.
Я слышала отзвуки флейты. Мелодия была такая заунывная, что навевала сонливость. Сразу вспомнилась Либенка, но она такого никогда не играла.
Потом меня прогнали, а бочку забрали, да и кожа начала всё же зудеть, так что я пошла к своим.
И вот, теперь я тут. Связанная, в повозке с бандюками.
Поняла, что хлюпаю носом.
Радек, Демир, Эмил, Войко, Рихард… Что если они всех убили?
Хотя Рихарда-то им тревожить зачем? Сейчас день, он спит мёртвым сном…
Вспомнилось, что вампир обещал, будто придёт на зов, если я попаду в беду. Вот только для этого беда должна случиться ночью, а не днём. Теперь я предоставлена самой себе, и рассчитывать мне не на кого.
Путь был долгий. Кибитку трясло по пыльной дороге. Бандиты говорили между собой, довольно быстро перестав обращать на меня внимание, как на обычный груз.
Через несколько часов они остановились, чтобы отлить и перекусить.
Бритоголовый бородач открыл заднюю створку кибитки, поднялся на подножку и вытащил кляп у меня изо рта.
— На, попей, — сунул он мне флягу.
Я пила воду из горлышка, обливаясь и захлёбываясь.
— Зачем вы делаете это? — спросила я после. — Вы же не хотите… м-м-м!
Кляп вернулся на место.
— Ты уж прости, маленькая. Но, видать, судьба у тебя такая.
«Ага, — подумала я, — потому что вы её такой делаете».
К сожалению, моих мыслей сейчас никто не мог расслышать.
Бандюки не разбивали лагерь. Просто перекусывали на месте да разминали кости. Тот щуплый мужичок с залысинами ушёл в лесок под откос и надолго засел в кустах. Видимо, его-то все и дожидались.
Оставшись без присмотра, я осмотрелась, но не заметила ничего острого, чтобы перерезать или перетереть верёвки. Вдобавок я начала злиться: и на этих сволочей, и вообще на жизнь. Злость высушила слёзы.
Так, надо подумать. Ведь я уже не просто человек. Я, мать вашу, живой вампир. И бандиты об этом не знают, иначе бы не рассуждали о моей продаже на съедение, а уже зарывали мой остывающий трупик под тем самым ракитовым кусточком — отдельно от головы, чтоб не воскресла.
Должны же у меня быть преимущества? Ага, воспаление от чеснока — вот тебе преимущество. Жажда крови? Вот уж точно поможет. Ускоренное выздоровление? Меня пока ещё не покоцали. Выходит, я ничего не могу сделать?
Вампиры ведь гораздо сильнее людей, так? И Войко перенял это свойство с кровью Рихарда. Вдруг все отпрыски моего вампира становятся крепче? Надо попробовать…