Вождь чернокожих. Black Alert
Шрифт:
Полковник Мартин, командир 21 уланского полка, получив, с помощью гелиографа, приказ атаковать левый фланг дервишей и не дать им отступить в Омдурман, пошел в наступление. Предварительно, был выслан патруль, но он не заметил значительного скопления людей, насчитав не более тысячи человек. Уверенные в своей незамедлительной победе, вскочив на коней, уланы бросились в атаку,
Набирая ход, неслись лошади, стремительно сокращая расстояние между отступавшими кучками дервишей и уланами. К этому времени, в сухом русле ручья уже скопилось
Разогнавшиеся всадники были поражены, увидев, как впереди, внезапно, выскочили из сухого русла реки люди и начали стрелять в них, как сумасшедшие. Столпившихся, тут же, окутала тонкая плёнка голубоватого дыма. Пули свистели вокруг, поднимая в воздух клубы пыли и осколки камней.
Настёгивая небольших лошадок, уланы устремились вперед, с ходу врубившись в ряды махдистов. Пара десятков уланов, сбитых с ног массой людей, покатились с лошадьми по пересохшему руслу реки, кувыркаясь, вместе с двумя сотнями опрокинутых и раздавленных дервишей, из племени хадендоа.
Остальные всадники, прорвавшись сквозь плотные ряды пехоты, стреляя и рубя противников саблями, выскочили на противоположный берег русла. Развернувшись, они открыли огонь из карабинов, расстреливая дервишей, осознавая, что времена сабельных атак безвозвратно ушли в прошлое.
Всю эту картину я наблюдал с противоположного берега реки, устроившись на вершине большого травянистого холма, откуда открывался прекрасный вид на Омдурман, правда, только через бинокль. Но, на зрение и бинокль я не жаловался, и потому видел, хоть и не всё, но очень отчётливо.
Сражение было в самом разгаре, и предвещало скорое поражение халифа Абдуллы, когда ведомое Осман Шейхом эд-Дином двадцатитысячное войско, совершившее глубокий обходной манёвр на правом фланге, ударило в походные колонны англичан и египтян.
Под удар попали три батальона суданских стрелков и один батальон египетских, под командованием полковника Гектора МакДональда. Завязалась перестрелка. Быстро развернувшись в боевые порядки, батальоны союзников встретили страшный удар пехоты дервишей.
Крики ярости взвились в воздух, но их, тут же, заглушила ружейная трескотня частых выстрелов и быстрое стаккато трёх пулемётов, раздавшихся из боевых порядков батальонов.
Передние ряды дервишей стали валиться, как спелые колосья, под ударами серпа. С ходу, вступив в бой, они, вскоре, были вынуждены отступить, в сторону своей столицы, оставив на поле боя убитых и раненых, нанеся незначительные потери атакуемым противникам. Разгром был полным.
Через полчаса, походные колонны, снова, начали своё неумолимое движение, в направлении Омдурмана, нанося потери окопавшимися там резервам халифа Абдаллы. Сам город, в это время, расстреливался с реки тремя канонерками.
Эх, предупреждал же их, проиграете вы без меня, а я, ведь, был готов к разумному диалогу. Да и ничего удивительного в этом не было. По
Англичане же, разрушив мавзолей и выкинув останки махди в Нил, начали хозяйничать в городе. Что ж, пора теперь и мне вступать в дело. На этом холме я находился с небольшим передовым отрядом, остальное же войско было, примерно, в недельном переходе отсюда.
Ничего, мне, как раз, и нужна была пара недель, чтобы сосредоточить войска, подготовить планеры, дать отдохнуть людям, и только потом атаковать.
Правило трёх дней действовало всегда, и сейчас англичане и их союзники самозабвенно грабили город, насиловали женщин и добивали раненых. Мне это было только на руку. Дисциплина упадёт, эйфория от победы — возрастёт. Добыча отяготит, подтянутся тылы, со снабжением, боеприпасами и людьми, и чем больше их тут соберётся, тем мне же лучше, а может быть, хуже. Но на войне, как на войне.
Уинстон Черчиль, располагаясь в разграбленном караван-сарае, вдвоём с Редъярдом Киплингом, обсуждал детали прошедшего боя, детально расписывая своё непосредственное участие в атаке улан. Оживлённо беседуя, они обменивались впечатлениями о сражении, закончившимся разгромом дервишей и бегством халифа Абдуллы.
— Как вам, уважаемый Редъярд, прошедший бой?
— Избиение, — кратко охарактеризовал произошедшее сражение Киплинг, — я обязательно напишу об этом небольшую поэму. Первые наброски будущего произведения я уже сделал, так что, думаю, в течение пары месяцев я его закончу, и вы будете первым читателем, я обещаю вам это, Уинстон.
— Неплохо. Буду рад стать вашим первым читателем, мне это глубоко импонирует, — ответил Черчиль, закуривая припасённую для такого случая сигару, стряхивая, при этом, пепел прямо на пол.
— Я восхищён действиями вашего эскадрона и вашими лично, в бою у сухой реки. Вы показали образец мужества и подали прекрасный пример храбрости вашим подчинённым, — продолжал Киплинг.
— Это был мой долг, сэр! — и Черчиль дёрнул штанину форменных брюк рукой, стараясь отчистить их от чужой крови.
— Несомненно, действия генерала Китченера войдут в историю Британской империи и всего мира, — снова продолжил Киплинг, — с минимальными потерями победить огромные силы дервишей, это дорогого стоит!
— Да, но и Верблюжий корпус, с канонерками, не дал возможности развить наступление халифу. У него был шанс победить, но он упустил его.
— О каком шансе вы говорите, Уинстон?
— О ночной атаке. Если бы халиф Абдалла ат-Таюша решился на неё. Боюсь, мы с вами не сидели бы здесь, выкуривая сигары, а лежали, по-прежнему, за зерибой, на берегу Нила, и отбивали бесконечные атаки воодушевлённых победой дикарей.