Вождь и призрак
Шрифт:
— Какая? — вскинулся Хелич. — Ты же знаешь, я люблю, когда мне сразу докладывают о возникающих трудностях.
— Но мы ничего не можем тут поделать.
— Да скажи ты, ради Бога, что случилось?
— На платформе в Мариборе я видел Пако. Она садилась в поезд. Мне показалось, что с ней был какой-то мужчина…
— Садилась в поезд, который мы поджидаем? Ты думаешь, с ней англичанин?.. Тот, за кого мы должны получить оружие?
— Вероятно, да. Я не мог предупредить ее… рисковать было нельзя.
— Да-да,
— В каком вагоне она едет? — наконец спросил он.
— Там, где опаснее всего: в головном вагоне. А на крыше топки сидит пулеметчик.
Хелич молчал, предаваясь горестным размышлениям. Пако была его лучшей связной. Она могла отправиться и отправлялась в такое пекло, куда любой мужчина побоялся бы сунуться. Господи, да она только что пробралась со своими людьми в Третий рейх и вернулась целой и невредимой!
— Пако родилась в сорочке, — небрежно молвил Хелич.
— Ты тешишь себя иллюзиями, пытаясь заглушить угрызения совести…
— Да пошел ты знаешь куда? Операция уже подготовлена! — завопил Хелич в порыве бессильного отчаяния.
Ну почему Влатко в самый последний момент преподнес ему этот сюрприз? Лучше бы он ничего не знал до самого конца!
«Да, лучше… но только для меня», — тут же подумал он. Хелич всегда старался быть с собой честным.
— Спустись вниз и скажи ребятам, которые будут заниматься паровозом и топкой, чтобы они больше полагались на автоматы, а гранатами пользовались в последнюю очередь…
— Слишком поздно. Поезд уже идет.
Пако сидела в углу рядом с коридором, лицом к паровозу. Когда поезд пополз вверх по крутому откосу, она закрыла глаза и положила голову Линдсею на плечо. И ему вдруг стало так уютно!
Это было его единственным утешением. В купе битком набились крестьяне, большинство из них сейчас спали. Свободного места не было совершенно: не проход, а лес ног. Линдсей подумал, что в случае чего они с Пако окажутся в выигрышном положении — рядом с дверью.
Он осторожно отогнул манжет, чтобы не разбудить Пако, и посмотрел на часы. Три часа ночи… вернее, десять минут четвертого. В три часа он должен был ее разбудить. Они договорились, что один из них обязательно будет бодрствовать. Линдсей решил дать Пако еще поспать.
— Мошенничаешь, милый? — пробормотала она. — Я видела, сколько времени…
— Спи-спи, я еще свежий как огурчик.
— Лжец, милый лжец. — Пако подавила зевоту. — А где мы? Почему едем так медленно?
— Насколько я понимаю, мы ползем по какому-то ущелью…
— Значит, следующая остановка Зидани Мост, а потом Загреб…
— Ну, раз ты говоришь…
— Линдсей, на тебе так удобно спать…
— Ага, теперь ты так заговорила? Как раз когда мы остались «наедине»…
Пако
— Линдсей, я, пожалуй, приму твое предложение и посплю еще немножко. Знаешь, что? Ты на меня разлагающе влияешь. Но мне это нравится…
Пако говорила тихо-тихо, чтобы никто не мог разобрать имени Линдсея. Она закрыла глаза, но тут же снова открыла их, потому что Линдсей замер и напрягся. Нежное бормотанье сменилось тревожным шепотом.
— Что случилось?
— Да бред какой-то! Мне показалось, что на рельсах кто-то стоит.
Атака началась, когда один из парней Хелича запрыгнул на подножку предпоследнего вагона; поезд тогда еле полз. Добравшись до конца вагона, парень вытащил из-за пояса гранату, выдернул чеку, положил гранату на вагонную сцепку и спрыгнул вниз. Раздался глухой взрыв. Сцепка разорвалась, и почтовый вагон помчался вниз по склону. Второй человек, стоявший в хвосте поезда, дважды зажег и погасил фонарь, подавая сигнал отряду, который должен был заниматься паровозом и топкой.
Командир эсэсовцев, сидевший в почтовом вагоне, сделал все, что было в его силах: отодвинул дверь и выглянул, собираясь посмотреть, что происходит. И тут же затарахтели автоматы, и в вагон влетело целых пять гранат. Вагон, стремительно несшийся по рельсам, вздрогнул от взрывов.
Налетев на большое бревно, лежавшее на рельсах, вагон подскочил, словно намереваясь преодолеть препятствие, но слетел с рельсов и перевернулся на бок. Взметнулись языки пламени, и начался пожар. В живых не осталось никого.
Человек, стоявший в голове поезда, опять просигналил фонарем, объявляя начало второго этапа операции. Немецкий солдат, скорчившийся за пулеметом, увидел неясные тени, маячившие в темноте. Он нажал на гашетку, не подозревая о том, что в нескольких дюймах от него на крышу топки упала граната.
Пулемет затарахтел. Граната разорвалась с громким треском. Немца и его оружие подбросило кверху, и бедняга упал на рельсы. На подножки паровоза с обеих сторон запрыгнули темные фигуры. В ход пошли ножи, которыми партизаны орудовали умело и без промаха, так что оба немца, сидевшие в кабине паровоза, не успели выстрелить. Атака заняла меньше полутора минут.
— Надо выбираться отсюда.
Линдсей схватил с полки оба саквояжа, а Пако распахнула дверь. Она взяла у него свой саквояж и нащупала ногой подножку. Главное сейчас не оступиться! Пако спрыгнула на рельсы, через секунду к ней присоединился и Линдсей.
Сумятица… Хаос… Крики людей, которые в панике мечутся, пытаясь покинуть поезд. Двери с грохотом открываются, хлопая о стенки вагонов. Женщины вопят.
Однако кошмар только начинался…
— Надо бежать отсюда! — Это голос Линдсея.