Возрождение тьмы

Зан Тимоти

Ничего особенно приятного ей это не сулит, по крайней мере, на первых порах. Либо дело в утрате им доверия к друзьям, либо в желании избавить их от ответственности, если все пойдет прахом. Ни то ни другое не давало ей опоры для ощущения уверенности в себе.

При столь явной замкнутости хозяина, они с Чубаккой чувствовали себя гостями, предоставленными самим себе. Что касается Чубакки, то его занятия, естественно, сосредоточились, главным образом, на блуждании по кораблю и сований носа в каждое помещение, любой люк и лаз, какие он мог найти. Он изучал корабль так, словно с мрачной решимостью готовился управлять

им самостоятельно, как только в этом возникнет необходимость. При, его природном интересе к технике в этом не было ничего удивительного. Сама Лея большую часть времени путешествия проводила в кабинете с Трипио, пытаясь установить происхождение слова Мал'ари'ух, единственного известного ей из словаря ногри, и надеясь, что эти изыскания приведут ее наконец к ответу на вопрос, в какую часть галактики они держат путь. К сожалению, из шести миллионов языков, доступных пониманию Трипио, сколько бы он ни предлагал на рассмотрение вариантов этимологии этого слова, от вполне на первый взгляд подходящих до заведомо абсолютно абсурдных, каждый раз приходилось начинать все заново. Это, конечно, была интересная возможность поупражняться в лингвистике, но, скорее всего, бесполезная.

К середине четвертых суток пути они добрались до мира ногри… и зрелище оказалось гораздо более печальным, чем она ожидала.

— Невероятно, — вздохнула Лея; комок застрял у нее в горле, когда она, тесно прижавшись к Чубакке, взглянула через единственный иллюминатор пассажирского отсека корабля на планету, к которой они быстро приближались. Внизу, под пестрым покрывалом белых облаков, поверхность планеты выглядела однообразно бурой с редкими пятнами темно-синих озер и совсем крохотных океанов. Ни зелени, ни желтизны, ни яркого пурпура, ни голубых тонов — по существу, полное отсутствие цветовой гаммы, которая обычно является первым признаком наличия на планете жизни. У нее создалось впечатление, что эта планета совершенно мертва.

Рокот Чубакки донес до нее то, о чем ей не хотелось думать.

— Да, я помню, что Хабарух говорил об опустошении во время войны, — согласилась она, — но я не могла представить себе, что он действительно имел в виду гибель всей планеты.

Она тряхнула головой, почувствовав боль в сердце. Интересно было бы знать, какая из воевавших сторон имеет большую ответственность за это опустошение.

Большая ответственность. Она судорожно сглотнула, осознавая малодушие своей попытки спрятаться за этими словами оправдания. Никакого понятия большей ответственности просто не может быть, и ей это прекрасно известно. Мир Хабаруха разрушен в результате сражения в космосе, а в этой войне участвовало всего две стороны. Что бы ни превратило его мир в пустыню, Альянс Повстанцев не может избежать своей доли ответственности.

— Не удивительно, что Императору и Вейдеру удалось привлечь их действовать против нас, — прошептала она. — Мы обязаны найти какой-то способ помочь им.

Чубакка зарычал снова, жестом указывая в иллюминатор. Линия терминатора уже поднималась над горизонтом, превращаясь в размытую полосу сумерек между днем и ночью; и там, нечетко вырисовываясь на фоне сплошной черноты, находилось нечто, напоминающее бесформенное пятно бледно-зеленого цвета.

— Вижу, — кивнула Лея, — ты думаешь, это все, что осталось?

Вуки пожал плечами, выражая таким образом самоочевидность способа

получить ответ.

— Да, это было бы проще всего, — согласилась Лея, — но я просто не знаю, хочу ли спрашивать его об этом. Подождем, пока не снизимся еще больше и не сможем разглядеть…

Она почувствовала, как напрягся Чубакка рядом с ней еще за секунду до его рева, потрясшего воздух и отдавшегося звоном в ее ушах.

— В чем дело?..

И она увидела сама, ее внутренности, казалось, мигом превратились в тугой узел. Там, внизу, над планетой поднимался движущийся по орбите имперский разрушитель.

Их предали.

— Нет, — выдохнула Лея, не отрывая взгляда от корабля, напоминающего наконечник громадной стрелы. Ошибки быть не могло — это разрушитель. — Нет, я не могу поверить, что Хабарух на такое способен.

Последние слова оказались адресованными пустоте; новое потрясение — она с опозданием осознала, что Чубакки уже не было возле нее. Быстро обернувшись, она успела заметить бурую тень, исчезнувшую в коридоре, ведущем в ходовую рубку.

— Нет! — закричала она, оттолкнувшись от переборки, и со всех ног бросилась следом. — Чуви, нет!

Она знала, что ее запрет лишь сотрясает воздух. Если вуки замыслил месть, то он доберется до Хабаруха, даже если ему придется разнести в клочья стальную дверь голыми руками.

Первый лязг она услыхала на полпути по коридору, второй — когда уже пробежала поворот и увидела дверь. Чубакка уже занес свои громадные кулаки для третьего удара…

К изумлению Леи, дверь отворилась.

Чубакка, казалось, тоже удивился, но это его надолго не остановило. Он проскользнул внутрь, не дожидаясь, пока дверь откроется полностью, и она услыхала боевой клич вуки.

— Чуви! — снова крикнула Лея, нырнув следом за ним в дверной проем.

И сразу же увидела Хабаруха, который, сидя за пультом пилота, выбросил вверх правую руку и каким-то образом заставил Чубакку завертеться волчком и с грохотом рухнуть под стойку пульта.

Лея заскользила подошвами по полу, пытаясь остановиться и не вполне веря собственным глазам.

— Хабарух…

— Я не звал его, — сказал ногри, полуобернувшись. — И не нарушал слово чести.

Чубакка зарычал, выражая недоверие и стараясь выбраться из тесного пространства, чтобы подняться на ноги.

— Вы должны остановить его, — крикнул Хабарух, чтоб его услышали сквозь надсадный рев вуки. — Должны заставить его вести себя тихо. Мне необходимо дать опознавательный сигнал, пока еще не все потеряно.

Лея взглянула поверх его плеча на далекий имперский корабль и до боли стиснула зубы. Предательство… Но если Хабарух планировал предательство, зачем ему потребовалось позволить ей взять с собой Чубакку? В конце концов, прием, которым он отклонил сумасшедший удар Чубакки, вероятно, не единственное, на что способен ногри.

Она снова пристально вгляделась в лицо Хабаруха — в эти темные глаза, выступающий подбородок и напоминающие острые шипы зубы. Он тоже наблюдал за ней; игнорируя угрозу со стороны разбушевавшегося вуки у себя за спиной, он протянул к пульту руку, готовясь включить переговорное устройство. На пульте зазвенел зуммер. Рука дернулась вперед, но тут же замерла. Зуммер заговорил снова…

— Я не предавал вас, леди Вейдер, — повторил Хабарух с настойчивостью в голосе. — Вы должны мне поверить.